Владимир Плотников - По остывшим следам [Записки следователя Плетнева]

— Да, — согласился я. — Если Лузгина подтвердит сказанное вами, ее показания будут веской уликой.

— Поверьте, я не обманываю вас, — сказала Елизавета Ивановна. — Я говорю только то, что знаю. Дальше: Брагин не сообщил мне о смерти дочери. Он позвонил Жанне, и уже от нее я узнала о случившемся. Как это расценивать? Безусловно, он хотел выиграть время, чтобы замести следы. Только так. Он боялся, что я увижу Наташу, и спешил отправить ее в морг. Это ему удалось. Когда я приехала к ним, Наташи уже не было. Брагин не нашел для меня ни слова сочувствия. Мне оставалось забрать Андрейку и увезти его к себе. Во время похорон я все-таки увидела, что лицо у Наташи синее, на губе — рана, на шее, вот здесь, под ушами, синие отпечатки пальцев. Я знаю — Брагин хорошо заплатил, чтобы скрыть эти следы, загримировать, но их заметили многие…

Слушая Ладьину, я изредка поглядывал на Виктора Павловича. Каждый приводимый женой аргумент он сопровождал утвердительным кивком головы. А Елизавета Ивановна продолжала… Она вынула из сумки сверток, развернула его и положила передо мной ночную женскую сорочку:

— Эта сорочка была на Наташе перед смертью. Ее мне выдали в морге. Вот здесь, на груди, она забрызгана кровью. Видите? Как, по-вашему, о чем говорят эти пятна? По-моему, только о том, что Наташа была убита… Теперь посмотрите свидетельство о смерти. Что в нем написано? Острая сердечная недостаточность. Вот что делают медики! И не случайно они не дали мне познакомиться с актом вскрытия дочери. Побоялись! Теперь взгляните на справку из Наташиной поликлиники. Болела гриппом, ангинами и больше ничем. О сердце ни слова, откуда же недостаточность, да еще острая?! Бандиты, а не врачи!

— Не надо так… — сказал я Елизавете Ивановне. — Мы все проверим и, если установим, что ваша дочь была действительно убита, привлечем виновных к ответственности.

— А вы сомневаетесь? — не успокаивалась Ладьина. — Мы консультировались у знакомого военного медика. Он сказал, что следы, которые были у Наташи на шее, — это следы удушения…

— Назовите его фамилию, — попросил я.

— Пока не могу, — уклончиво ответила Елизавета Ивановна. — Он человек занятой… К тому же знает об этих следах только с наших слов…

— Как по-вашему, с какой целью Брагин убил Наташу?

— Разве не ясно? Хотел прибрать к рукам ее квартиру, имущество, ценности. Какая еще может быть цель у оборванца?!

И эти доводы Ладьиной не были лишены смысла.

— Вы хотите что-нибудь добавить к сказанному? — спросил я.

Подумав, Елизавета Ивановна ответила:

— Пока нет.

— А вы, Виктор Павлович?

— Нет, нет, — пробормотал Ладьин. — Хотя… — он повернулся к жене — Ты, Лиза, не забыла про последнее письмо?

— Что за письмо? — поинтересовался я.

— Анонимное. Мы получили его недавно, — объяснила Елизавета Ивановна. — Оно-то и подтолкнуло нас с решением.

Ладьина извлекла из конверта запятнанный жиром блокнотный, с зубчиками поверху, листок бумаги и подала его мне. На листке печатными буквами было написано:

«Если вы не заявите об убийстве дочери, то за вас это сделают другие».

— Ладно, — сказал я, подводя черту под разговором. — Что же вы хотите?

— Мы хотим, — ответила Елизавета Ивановна, — чтобы было проведено следствие, чтобы экспертизу сделали другие врачи, а могилу открывали в нашем присутствии. Нельзя оставлять убийцу на свободе… Наташино письмо, ее рубашку, анонимку и справку из поликлиники мы оставляем вам…

— А заявление у вас есть? — задал я свой последний вопрос.

Елизавета Ивановна отрицательно покачала головой. Тогда я усадил Ладьиных за стол, положил перед ними стопку бумаги и предложил подробно, последовательно написать все то, о чем они только что рассказали мне, а в конце изложить свою просьбу. После этого я спрятал в сейф свои документы и пошел к прокурору, чтобы поставить его в известность о результатах разговора.

— Знаю, в курсе, — сказал прокурор, едва я начал свой доклад. — Они ведь были у меня… Доводы в пользу убийства серьезные, не отмахнешься, проверять надо… Решим так: возбуждайте дело, расследуйте сами, о новостях информируйте.

Я вернулся в кабинет. Елизавета Ивановна продолжала трудиться над заявлением, а Виктор Павлович, вытянув ноги и опустив голову на грудь, тихо посапывал. При моем появлении он очнулся, взял исписанные женой листы и стал читать их. Через полчаса заявление было готово. Я принял его и вынес постановление о возбуждении уголовного дела. Затем оформил изъятие сорочки, документов, допросил Ладьиных и попрощался с ними.

Еще до их ухода я начал обмозговывать свои дальнейшие действия. Подмывало поехать в морг, получить акт вскрытия трупа Наташи, допросить патологоанатома, обыскать и допросить Брагина — уж больно хотелось побыстрее узнать, чем живет и дышит этот человек. Но, немного остыв, я пришел к выводу, что трогать его и его друзей нельзя: можно насторожить, а то и спугнуть… Поэтому пусть пока они пребывают в неведении, я же тем временем соберу улики, на которые сослались Ладьины, отшлифую их, добуду, быть может, новые и уже тогда внезапно обрушу все доказательства на голову Брагина и компании.

На следующий день я отправился в поликлинику, взял амбулаторную карту Наташи и из анамнеза узнал, что в детстве она часто болела ангиной и гриппом, кроме того, перенесла корь, скарлатину, ветрянку. В более поздних записях упоминались только грипп и ангина. Последний раз Наташа перенесла ангину полтора года назад, а грипп — за десять дней до смерти.

Переворачивая исписанные врачами листки, я надеялся найти в них и сведения о группе крови Наташи. Без этих сведений нечего было и помышлять о назначении биологической экспертизы для выяснения природы и происхождения пятен, имевшихся на ее сорочке. Мне попадались квитки с результатами анализов крови на РОЭ, гемоглобин, эритроциты, лейко- и другие «циты», но нужного среди них не было. «Странно, — думал я, — неужели Наташа не перенесла ни одной хирургической операции, при которой могло потребоваться переливание крови? А если ее оперировали, то должны были выдать документ для предъявления по месту учебы или работы. Об операции должны были знать и родители… Но подозревать их в нечестности оснований нет… И все-таки надо бы порыться в архивах института, который кончала Наташа, поискать эти документы, по ним узнать наименование больниц, а в больницах — группу крови Наташи. Поиск может привести и к получению дополнительных сведений о ее здоровье, что не менее важно… Огромная работа. Взяться за нее сейчас — значит бросить все. К тому же гораздо важнее установить, была ли у Наташи ранка на губе и как она возникла, чем доказать, что пятна на сорочке — это ее кровь. Испачкать сорочку кровью мог и Брагин. Для того чтобы взять у него образец крови, надо его вызывать, а делать это нельзя… Нет, подготовку к назначению экспертизы следует отложить».