Андрей Анисимов - Ужин с аристократом

— Спасибо, не волнуйся. — Ответила лаборантка профессора Слоуна. Мака положила трубку и, прихватив из ванной два полотенца, вышла в сад. Когда она спустилась с крыльца, он уже плавал. Олег помахал ей рукой и поплыл к берегу. Она бросила полотенца на шезлонг, пачку сигарет на маленький столик и не спеша погрузилась в воду. На ее лице не дрогнул ни один мускул, хотя море еще не так сильно прогрелось, и чтобы окунуться, требовалось некоторое мужество. Она нырнула к нему, и они вместе проплыли метров триста вдоль берега, вернулись и выбрались на пляж. Мака замерзла. Олег взял полотенце и растер ей спину.

— Согрелась?

— Принеси коньяк. Я бы немного выпила.

Он принес бутылку и два бокала, уселся на шезлонг, посадил Маку себе на колени. Она потерлась щекой о его подбородок и потянулась к бутылке:

— Составишь мне компанию?

— Ты слишком много пьешь…

— Не больше тебя. Смотри, сам не спейся в этой английской дыре.

— Постараюсь.

— Сваришь мне кофе?

— Есть проблема.

— Какая?

— Тебе придется встать с моих колен.

— Не сейчас, попозже.

— Как скажешь.

— Купи яхту, — попросила она.

— Зачем? Мы скоро отсюда уедем. Получат ребята дипломы, и вперед. Тут хорошо, а дома лучше.

Она оглядела стриженый газон, что тянулся от особняка до самого пляжа, увитые плющом стены, каменное крыльцо с двумя массивными колоннами:

— Дом не продавай. Еще может пригодиться.

Олег удивился:

— Для чего? Я жду не дождусь дня отъезда. Слава Богу, уже скоро.

— Кто знает, еще бежать из России придется?

— С какой стати?

— Мало ли что… — Ответила она уклончиво.

— Не понял?

— Опять красные вернутся. Помнишь ГКЧП? У меня уже не та грудь, чтобы останавливать ею танки.

— Глупости.

— Насчет моей груди?

— Нет, насчет России. С грудью у тебя все в порядке.

— А с Россией нет?

— Я серьезно.

— Я тоже.

— Россия сегодня так повязана с Западом, что назад дороги нету. Да и кто хочет этого? Только пенсионеры.

Мака усмехнулась:

— Наши тупоголовые старцы мечтают проснуться в Советском Союзе. Ну ничего, скоро они повымрут и дышать станет легче.

— Откуда в тебе столько злости? Не тупоголовые, а несчастные. Проработали всю жизнь за гроши, а на старости лет их еще и ограбили.

— Сами виноваты. Как говорится, за что боролись… Ну, это я только тебе говорю. В Москве я другая, добрая и отзывчивая. Но все равно, твои старички зашоренные болваны.

— Не надо так о пожилых людях.

Мака сбросила с себя его руки, поднялась, уселась в свободный шезлонг и закурила:

— Подумаешь, обидели дедулек с бабульками. Их кино закончилось, пора кинотеатр освобождать.

— Ты куда лучше, когда молчишь, — вздохнул Голенев.

— Конечно, вам подавай куклу. Трахнул — и в сторону. Нет, мой милый, мы тоже кое-что можем и кое-что понимаем. Нравится вам это или нет. Вот приватизируем отели, увидишь, на что способна твоя Мака.

— Догадываюсь. Кстати, Нелидов прислал письмо, в конце месяца назначили аукцион.

— Без тебя знаю. Я все уже сделала.

— Что ты сделала?

— Припугнула кое-кого, чтобы не вздумали разевать рот на наш каравай. Я в ремонт этих сараев кучу денег впендюрила.

— Опять с бандитами связалась?

— Не волнуйся…

— Хотелось бы поконкретнее.

— Зачем тебе? Занимайся своими сынками, а я уж там как-нибудь разберусь. Ты, солдат, прекрасно устроился. Живешь здесь буржуем, а я на передовой веду сражение за наши общие бабки.

— Сколько раз говорил, нужна помощь, дай знать.

— Не жалуюсь, милый. Я девушка бездетная, времени у меня много. Просто напоминаю о том, кто чем занят.

Голенев промолчал, налил себе коньяку и разом выпил. Он всегда после близости с ней ощущал пустоту. И даже когда она оставалась рядом, ему казалось, что он совершенно один. Все менялось, стоило приехать из Москвы Ирочке или появиться в доме его мальчикам. Рядом с ними он переставал страдать от одиночества, которое после гибели Тони и Тихона все чаще наваливалось тяжелым камнем. С Макой все было не так. Олег не понимал почему, и злился. Его возлюбленная не только отдавала себя ему в постели. Она прекрасно справлялась с их делами. Общий капитал компаньонов возрастал год от года. Мака выкупила не один цементный завод в Глухове. Они владели акциями еще трех солидных предприятий. Но теплее с ней ему от этого не становилось. И после нескольких совместно проведенных дней, а особенно ночей, даже мысль о том, что она завтра летит в Москву, Олега не огорчала. «Мака права. Я отношусь к ней как к кукле», — с грустью подумал он о любовнице, поднялся и пошел варить ей кофе.

Ира брела по Старому Арбату, разглядывая витрины и лавки с сувенирами. Сегодня она сдала последний зачет по западной литературе, и сдала на отлично. Ей достался Теодор Драйзер. Две последних недели она часами штудировала его трилогию. Удивлялась сходству Америки времен «Финансиста» с нынешней родиной. Так и построила свою работу на сравнительном анализе. Профессор Неглянский пожал студентке руку и росчерком золотого пера украсил ее зачетную книжку. Девочки предлагали отметить конец сессии в кафе, но Ира отказалась. Хотелось побыть одной. На улице художники торговали своим талантом. Она остановилась возле лысоватого полненького творца, с интересом понаблюдала, как он создает карикатуру с высокого холеного мужчины. Действо казалось особенно комичным, поскольку натура держалась величественно, без тени улыбки, а на мольберте возникал злой шарж.

«Умный мужик. Он же видит, как его уродуют, и, кажется, доволен», — подумала Ира про заказчика, улыбнулась и пошла дальше. Следующую остановку совершила возле золоченой Турандот. Памятник персонажу Вахтанговского шлягера сверкал в лучах весеннего солнца. Возле него фотографировался чернокожий турист, а трое ребят бренчали на гитаре и что-то пели. Вокруг собралась небольшая толпа.

— Давайте после негра вместе сфотографируемся, — услышала она красивый баритон возле своего уха и оглянулась. Перед ней стоял тот самый мужчина, с которого рисовали карикатуру. Он и держал в руках свернутый лист ватмана.

Ира нахмурилась:

— Вы так знакомитесь с девушками?

— Как так? — Ответил он вопросом на вопрос.

— Предлагаете себя в качестве украшения?

— Я же красивый мужчина, — ответил он совершенно серьезно и, словно раздумывая, добавил: — Но вас украшать не надо, вы сами обворожительны.

— Не люблю фотографироваться. Извините.

— Жаль. Я себе уже сделал один подарок, захотелось и второго.

— Этот? — Ира кивнула на свернутый ватман.

— Да. Я сегодня родился.

— Поздравляю.

— Спасибо. Имелась альтернатива — собрать приятелей в ресторане и выслушать много слов о себе любимом. Но мне это показалось скучным, и я решил подарить себе день безделья. Ну, и немного милых сюрпризов.