Саша Калина - Лилит

— Это Галина говорила? — уточнила Оля, какая именно из ее матерей говорила мне это.

— Да. Ты не знаешь ничего об этом?

— Нет, а ты спроси у нее.

— Уже спрашивала, она не знает, где этот дом. А Мишель не могла знать?

— Может, знала.

— Оль, ты говоришь, у тебя есть ключи от квартиры Мишель. Мы не могли бы с тобой туда съездить?

— Зачем? Мишель ведь уже нет.

— У нее это может быть где-то записано.

— Если хочешь, давай съездим.

…Мы поднялись на лифте на седьмой этаж, я подошла к двери квартиры, где раньше жила Мишель. Оля захлопнула дверь лифта и подошла ко мне.

Мы некоторое время стояли, смотрели на бумажки с какими-то печатями, они были приклеены к двери и к боковой стойке рамы двери, соединяли их. Это называется, что дверь опломбирована, или опечатана, что правильнее, не знаю, и входить в квартиру нельзя.

Я вставила ключ в замок, открыла его, толкнула двери?

Бумажки порвались. Теперь дверь не была опломбирована, и входить теперь было можно.

Мне нужно было то же самое, что я искала и у Феликса, но сейчас проще, сейчас со мной Оля, которая все здесь, в этой квартире, знает.

— Вот, — сказала Оля, входя в одну из комнат и выдвигая ящик столика с зеркалом, на котором была разложена и расставлена косметика и парфюмерия.

Записных книжек было две, одна совсем маленькая, такая, что умещалась на ладони, вторая побольше.

Я взяла их и стала перелистывать. А Оля продолжала рыться в столе.

— Еще одна была, — сказала она. — У нее была еще одна, электронная записная книжка, только сейчас ее нет.

Меня это расстроило. Но ничего, подумала я, в этих тоже можно что-то найти.

Целый час я просматривала эти две книжки, а Оля искала еще одну — электронную. Она, правда, не целый час искала ее. Скоро ей это надоело, и она сказала, что пойдет на кухню, потому что ей захотелось кофе и она решила сварить его.

Но и сейчас мне повезло не больше, даже меньше, чем с записями Феликса. Обе книжки были полны телефонов, очень много таких, где вместо имени стояли только буквы, инициалы. Был в одной из книжек и номер Сережкиного телефона.

Но одна вещь мне показалась здесь очень интересной — в обеих книжках листки с телефонами людей на букву "Л" были вырваны. Может, по этой же самой причине пропала и электронная книжка?

И еще одна запись меня заинтересовала, потому что она была сделана на последней странице и была какой-то случайной, даже не запись, а всего одно слово: «Бронницы».

Бронницы — это город в Московской области, кажется, по Рязанскому шоссе.

Я положила книжки обратно в стол.

Кто-то вырвал листы с именами на букву "Л", и мне кажется, нетрудно догадаться, кто это сделал. Вот только когда? Если дверь была с этими бумажками, то, значит, сюда никто не входил после милиции. Это могли сделать только перед тем, как я сюда пришла и нашла здесь Олю, которая была в таком состоянии, что ей не до того, чтобы вырывать листки из записных книжек.

Тут мне пришла в голову одна идея. Я снова вынула книжки и открыла сначала на букву "Ж", посмотрела. Никакого Жеки здесь не было, даже обозначенного только одной этой самой буквой. Открыла на букву "В". Здесь были и Вадик, и Владислав, и был один Вениамин. Я взяла телефон и набрала номер этого Вениамина.

— Да. Слушаю, — ответил мужской голос, и, кажется, совсем не тот, который мне был нужен.

На всякий случай я решила уточнить.

— Мне Веня нужен, — сказала я.

— Я слушаю вас.

— Это говорит Маша.

— Маша? Какая? Фролова, это ты? Что у тебя с голосом?

— А что у меня с ним? — удивилась я.

— У тебя теперь сопрано вместо баритона. — И этот Веня расхохотался, радуясь своей шутке.

Я положила трубку. Можно было бы объяснить этому Вениамину, кто он такой, если так шутит с женщинами, но я не захотела тратить на него время.

Больше не было ни одного Вени, но были телефоны просто с инициалами, и если они на странице, где все мужчины начинаются на "В", то среди них вполне мог оказаться и Веня.

Я набрала четвертый такой безымянный номер, и, когда мне ответил мужской голос, я почувствовала холодок в груди. Это был тот самый Веня, который мне и был нужен.

— Это Веня? — спросила я.

— С кем я разговариваю? — спросил он в ответ.

— Меня зовут Маша.

После совсем маленькой паузы, во время которой он, наверное, приходил в себя, он спросил резко:

— Откуда у тебя мой телефон?

— Веня, ты говоришь таким тоном, как будто приказываешь мне ответить.

— Кто тебе дал мой телефон? — снова спросил он и снова так же невежливо.

— Таким тоном с женщинами разговаривают только очень невоспитанные мужчины, особенно если учесть, что женщина сама позвонила ему, первая. Тебе бы сейчас удивиться и радостно сказать, как ты счастлив, что я тебе позвонила, как тебе хочется встретиться со мной, увидеть меня. А ты грубишь вместо этого. Если так будет продолжаться дальше, я положу трубку.

Ему, конечно, очень хотелось узнать, откуда я взяла его телефон и зачем я ему звоню, поэтому его тон немного изменился.

— Так чего ты хочешь? — спросил он.

— Веня, я тебе уже подсказала, а ты еще не догадался?

— Ты хочешь встретиться со мной?

— Лучше давай не так, лучше давай ты мне сам это предложишь. Я все-таки женщина.

— Значит, ты хочешь встретиться? — и в его голосе послышалась злая насмешка.

— Хорошо, я только всего лишь слабая женщина, и я не в силах противиться своим желаниям. Да, Веня, ты победил, я не могу больше бороться с ним, со своим желанием, я хочу встретиться с тобой. Теперь ты доволен? Ты доволен победой над слабой женщиной, ее, можно сказать, а можно и не говорить, унижением?

Я, конечно, была болтлива, но я ведь немного нервничала.

— Хорошо, давай встретимся, — согласился он.

— Наконец-то. Только у меня есть условия.

— Какие у тебя условия?

— Веня, ты о себе говорил, как о человеке неподкупном, благородном, порядочном, в общем, человеке слова и чести.

— Маша, я не привык прощать насмешки.

— А я и не насмехаюсь. Я просто хочу обезопасить, и не столько свою женскую честь, тем более иногда я ей даже готова пожертвовать, конечно, при условии, что мужчина мне нравится. Но сейчас речь не о чести женщины, а о ее жизни. Поэтому никаких насмешек нет.

— И какие условия?

— Какой молодой, красивой, здоровой и веселой я встречусь с тобой, такой я и уеду после этой нашей встречи. Даже последнее — веселой — не обязательно, тем более мне совсем не весело сейчас. Вот такие условия. Обещаешь, что мне не причинишь никакого вреда, даже самого маленького, и, уж конечно, не станешь пытаться меня силой утащить куда-нибудь? Не волнуйся, я не стану просить тебя, чтобы ты меня пожалел, и предлагать деньги за это тоже. Мне нужно с тобой поговорить, а потом можешь ловить меня снова.