Наталья Александрова - Микстура для терминатора

Уже на прощание он опять умолял меня быть осторожной, так что я даже немного растрогалась от такой заботы.

Сергей Лебедев притормозил на перекрестке, открыл дверцу и махнул Кириллу:

— Привет, ты и есть Кирилл Михайлов? Садись быстрее, тут стоять нельзя. Я со стариком договорился, он нас ждет.

— Как у него со здоровьем? — опасливо спросил Кирилл. — Он от неожиданности не того?

— Будь спокоен! Поздоровее нас с тобой! Энергии, во всяком случае, на пятерых.

Старик-профессор Солодов действительно оказался на вид очень бодрым.

— Что у вас ко мне за дело?

Кирилл без долгих разговоров положил перед ним несколько увеличенных листков, отпечатанных с микропленки. Он с большим трудом сумел договориться и сделать несколько фотографий. Профессор недоверчиво взял листы в руки. Он читал долго, потом что-то узнал, посмотрел с изумлением на Кирилла, потом вернулся к началу, потом заглянул в конец, взглянул на подпись и отбросил листы, бессильно откинувшись на спинку кресла.

— Откуда это у вас? — беспокойно спросил он Кирилла.

— А как, по-вашему, откуда это могло ко мне попасть? — довольно жестко ответил Кирилл.

— Вы кто, вы — из милиции?

— Нет, — смягчился Кирилл, — я не из милиции. Это попало ко мне совершенно случайно, эти материалы и еще многие другие попали ко мне, в общем-то, по ошибке, но, не скрою, с ними связаны криминальные события.

— Я так и знал! — воскликнул профессор.

— Прошу вас, профессор, расскажите мне историю этих материалов. Я вижу, что с ними связаны какие-то события, для вас неприятные, но, рассказав о них, вы для себя сможете кое-что прояснить и мне здорово поможете.

— Несколько лет назад в нашем институте проводились работы над одним перспективным алкалоидом — лекарственным препаратом растительного происхождения, который давал некоторый эффект при лечении шизофрении. Препарат создавал временное улучшение состояния психики больных, но имел побочные действия, через какое-то время после его приема возникало излишнее возбуждение, поведение больных становилось немотивированным, они делались агрессивными. Вскоре это возбуждение проходило, и больные в большинстве случаев не помнили о своих поступках в период действия препарата.

— Наступала амнезия! — вставил Кирилл. — Значит, она говорила правду!

— О ком вы, молодой человек?

— Продолжайте, профессор. Об этом позже.

— Вы, конечно, читали о берсерках, или о берсеркиерах, — скандинавских воинах, приходивших во время боя в состояние неистовства, терявших чувство страха и убивавших в ярости всех подряд, подчас не отличая своих от чужих?

— Да, конечно.

— Так вот, по-видимому, берсерки приводили себя в такое состояние, принимая какое-то снадобье, сходное с нашим препаратом. Мы работали над этим алкалоидом, стремясь исключить эффект его последействия, и уже были близки к успеху, но в это время начались перебои с финансированием. Конечно, я продолжил бы работу, принимая во внимание важность такого лекарства, но для завершения исследований требовалось много дорогостоящего оборудования, фармакологического сырья и лабораторных животных — на голом энтузиазме такую работу не проведешь. В результате мне и моим сотрудникам пришлось отказаться от этой темы.

— Вы что-то не договариваете, профессор. Что вы имели в виду, говоря, что так и знали?

Солодов опустил глаза.

— В моей лаборатории работал очень талантливый сотрудник, довольно молодой человек. Он был способным ученым, но в моральном отношении… На мой взгляд, он придавал слишком большое значение деньгам. Впрочем, вы можете со мной не согласиться. — Профессор покосился на Сергея Лебедева.

— Так вот, когда в нашем институте начались сложности с финансами, он скоро уволился. Куда он перешел работать, я точно не знаю, слухи ходили самые разные, но перед самым его увольнением случился неприятный инцидент. Я ушел вечером с работы, но на полпути вспомнил, что оставил в своем кабинете материал, который хотел просмотреть дома. Вернувшись, я застал Вадима, простите, того сотрудника, о ком я говорил, у себя в кабинете. Он как-то объяснил свое присутствие там, но потом я заметил, что бумаги находились в беспорядке, в них несомненно рылись, наверное, тогда он кое-что переснял. В общем-то, секрета в этом не было, постепенно он мог и так все выяснить, но он собирался увольняться, и ему надо было получить все как можно скорее.

— Вы сказали, его звали Вадим?

— Я ничего не говорил. Вам послышалось.

— Могу вам сообщить, профессор, что Вадим недавно умер. Его убили.

— Да… Я подозревал, что он плохо кончит.

— Я знаю, куда он уволился после нашего института, — вмешался Сергей Лебедев.

Он назвал крупную государственную контору.

— Зачем менять шило на мыло? — удивился Солодов. — Там же денег еще меньше платят!

— Ошибаетесь, профессор. Там денег вообще не платят. Но и работы не требуют. А оборудование есть, можно спокойно заниматься своим делом, никто не проверяет. Вот там он и работал. Животных, конечно, сам покупал и кормил, а все остальное — за государственный счет, неплохо устроился!

— Профессор, вы сможете ознакомиться со всем объемом материалов, оставшихся после Вадима. Возможно, тогда вы поймете, какой интерес представляло ваше лекарство для преступников и какое направление приняла работа Вадима после его ухода от вас. Наверное, только вы сможете профессионально оценить эти материалы. Вы читаете по-английски?

— Как всякий культурный человек.

— Мне повезло меньше, я читать-то могу, но мало что понимаю.

— Я не хотел вас обидеть.

— Ничего. Просто большая часть этих материалов написана по-английски — видимо, они предназначались для экспорта из страны. Так что ваше знание английского будет весьма уместно.

Вечером этого же дня у Кирилла снова зазвонил телефон. Он снял трубку и услышал тот же самый неживой монотонный, как бы механический голос:

— Вы приготовили план?

— Да, приготовил. Но вы должны выслушать меня, если хотите, чтобы я на вас работал. В противном случае я немедленно вешаю трубку, и можете ко мне больше не обращаться, Татьяну я сумею защитить.

Человек недовольно хмыкнул, но трубку не повесил.

— Я работаю в квартире этого человека, прихожу к нему каждый день, меня могли видеть соседи. Естественно, я буду первым подозреваемым, если.., когда случится ограбление. И вы думаете, что я окажусь таким дураком, что соглашусь на все ваши условия, ничего не требуя взамен? Уж простите, хоть Танечка мне и очень нравится, но какой в этом толк, если она останется тут, а я попаду на зону?

— Не надо так волноваться, — издевательски проскрипел голос, — соседи вас видеть не могли, а если и видели, то не знают, кто вы, коллекционер не откровенничает с ними, а больше никто вас не сможет обвинить. Свидетелей не останется.