Наталья Александрова - Чемодан с видом на Карибы

— А… — водитель кивнул, как будто все понял, и включил зажигание.

Вера почувствовала благодарность к этому нелепому человеку за то, что он не стал приставать к ней с вопросами и советами. Ну, конечно, и за то, что он остановился, чтобы подвезти ее с раненым псом.

— У меня самого дома такой барбос, — проговорил водитель, останавливаясь перед ветеринарной лечебницей.

Денег он с Веры не взял.

В ветлечебнице приняли ее не слишком любезно. Полная тетка в несвежем халате только глянула на собаку и тут же заорала на Веру:

— А чего же вы раньше думали? Двое суток прошло, уже небось заражение началось!

Сами время тянут, а потом от нас чего-то требуют!

Вера ни от кого ничего не требовала, она молча вытащила из кошелька все деньги и бросила на стол, потом вышла и устроилась в коридоре на жестком диванчике. Силы оставили ее, из глаз не переставая лились слезы. Было жалко собаку, и еще больше — себя, такую несуразную и невезучую. Никто ее не любит, ничего у нее не получается — ни в работе, ни в личной жизни. Вот и сейчас, она поддалась первому порыву, хотела спасти несчастную собаку, и как видно уже поздно. Сейчас злая тетка выйдет и скажет, что все кончено, собаку усыпили. Однако долго никто не выходил, потом в кабинет прошел высокий человек в белом халате — хирург. Потом выкатили каталку, где лежал пес, уже под наркозом, и повезли в операционную.

— Ни за что не отвечаем! — крикнула тетка. — Может он на столе помрет, случай очень запущенный, кость загноилась!

Хирург прошел молча, не взглянув на Веру, которая в углу икала от слез.

Через полтора часа он вышел в коридор и поманил Веру пальцем.

— Если бы породистый был, то давно бы уж помер, — сказал он, — а поскольку он у тебя чистокровный дворянин, то может и выкарабкается. Но хромать будет твой Ромка, потому что кусок кости я удалил, загноение сильное там было.

— Какой Ромка? — удивилась Вера.

Он протянул Вере разрезанный ошейник, на котором было выгравировано имя «Ромул» и номер телефона. Вера пробормотала несколько слов насчет бесчеловечных Ромкиных хозяев, доктор выслушал спокойно, он и не такое видал.

— Вот тут записано, какое лекарство купить.

Уколы есть кому делать?

— Я сама могу, — кивнула Вера, — я бабушке делала…

— Ну и ладно, — кивнул хирург, — так что собаке уж как-нибудь сумеешь. Значит, купишь шприцы, лекарство — и вперед. Сейчас он под наркозом, ночью проснется — может тошнить.

— Спасибо вам огромное! — Вера улыбнулась сквозь слезы.

— Будьте здоровы!

Пес во сне был такой тяжелый, что Вера и не пыталась его поднять. Их довезли до самого дома двое молодых парней на микроавтобусе ветеринарной службы, им было по дороге. Они погрузили Веру в лифт и уехали. Пес начал проявлять признаки недовольства, он рыкнул тихонько и открыл глаза. Но смотрел бессмысленно, видно не пришел еще в себя. Вера позвонила, потому что нечего было и думать открыть дверь своими ключами с тяжеленным барбосом на руках. Никто не открыл. С одной стороны это было хорошо, потому что интуиция подсказывала Вере, что Олег будет не в восторге от ее идеи принести в дом собаку. Да еще такую большую, такую больную и плохо пахнущую.

С другой стороны не может же она стоять вечно перед собственной дверью, у нее просто не хватит сил. Вера прислонилась к стене и вздохнула. В это время отворилась дверь квартиры напротив и выглянула Розалия Яковлевна.

В свое время она приятельствовала с Вериной бабушкой, а после ее смерти пыталась опекать Веру. Но у нее не слишком-то хорошо это получалось, Вера мягко, но настойчиво дала понять, что хочет жить своим умом. Розалия была неплохая старушенция, но много времени проводила во дворе, где со своими приятельницами долго и со вкусом обсуждала всех жильцов. И хоть Вера была уверена, что Розалия ничего плохого про нее не скажет, все равно не хотелось, чтобы кто-то за глаза обсуждал ее внешний вид и семейную жизнь.

— Ну и ну! — высказалась Розалия Яковлевна и, не тратя времени на расспросы, чему Вера очень удивилась, помогла ей открыть дверь.

Вера наскоро устроила подстилку из старого одеяла в бабушкиной комнате и положила туда собаку. Пес поднял голову и недоуменно огляделся.

— Привыкай, теперь тут будешь жить, — сказала Вера.

Ошейник с номером телефона она выбросила еще в ветеринарной клинике.

Пес временно затих. Вера решила сбегать в аптеку, но вспомнила, что у нее нет денег. Буквально ни рубля — так, мелочь какая-то в кошельке осталась. Можно конечно перехватить у Розалии Яковлевны, но, во-первых, с чего отдавать, если зарплату в музее выдадут через две недели, да и то это не зарплата, а слезы. И во-вторых, Розалия обязательно спросит, с чего это Вера занимает деньги — муж совсем не дает на хозяйство или его выгнали с работы? Вере не хотелось ни с кем говорить о муже, поэтому она вытащила из ящика бабушкиного комода золотое колечко с зеленым камушком, брошку-камею, и четыре серебряных ложки. Все ценное, что у нее осталось от бабушки. Подумав немного, Вера добавила в кучку свое обручальное кольцо. Оно снялось легко, хотя до этого Вера никогда его не снимала. Вера только усмехнулась.

Она долго провозилась в ломбарде, потом в ближайшей аптеке не было нужного лекарства и пришлось бежать на проспект в дальнюю. Потом Вера зашла еще в продуктовый магазин и купила там полкило докторской колбасы, пачку масла и батон. Врач сказал, что у больной собаки в ближайшие два дня аппетита не будет, но завтра она купит мяса и сварит Ромке суп.

Дома Вера застала стоящего в прихожей мужа, который недоуменно, как в афишу коза, пялился на вишневый кейс, вытащенный им из пакета.

— Что это? — спросил он Веру, забыв поздороваться.

— Положи на место, — ответила Вера в его манере, также забыв сказать мужу «добрый вечер».

Она схватила чемоданчик и попыталась выдернуть его у Олега. Не тут-то было. Он держал крепко.

— Шикарный какой портфельчик! — медленно сказал он, рассматривая кодовый замок. — Что в нем?

— Не твое дело! — Вера рванула кейс к себе. Он вообще не мой, просто случайно унесла…

— Ну-ну, — хмыкнул Олег и спросил другим тоном:

— Пожрать опять нечего?

— Обойдешься! — буркнула Вера. — Привыкай жить самостоятельно.

— Ах, вот как? Стало быть, по-хорошему ты не хочешь? — заорал он.

Вера мимоходом удивилась: что он считает за хорошее? То, что он вчера приперся домой как ни в чем ни бывало с жирным кремовым тортом и отвратительными розовыми розами? То, что сегодня он милостиво съел бы приготовленный ею ужин и позволил себя ублажать? А впрочем, что это она все про торт, да про ужин! Какая теперь разница, о чем думает муж? Бывший муж, уточнила Вера. Теперь она точно знает, что бывший. Она так решила.