Юлий Дубов - Варяги и ворюги

Однако же тяга к разнообразию существовала и дважды в год давала о себе знать. Осенью через город, куда-то в сторону южную, тянулись стаи местных птиц. Весной же эмигранты возвращались и летели на совсем уж дальний Север. Вот в это время жители Кандыма расчехляли ружья.

До приезда в Кандым я такое количество оружия на душу населения видел только в ковбойских фильмах. А подобную канонаду и вовсе слышать не приходилось. Во время миграции птиц в городе начиналась непрерывная пальба. Стреляли поутру, не успев продрать глаза и отпихивая друг друга от окон. Палили с дощатых тротуаров. Идет по улице человек, задумается на секунду, потом вскинет карабин — бабах! — в темное от летящей стаи небо. И бежит подбирать добычу. Проходя в обеденное время мимо столовой, надо было внимательно смотреть под ноги, потому что все кругом было завалено стреляными гильзами. Подбитых уток тут же жарили и подавали на стол.

В эти золотые дни люди любили ходить друг к другу в гости. Сегодня приходишь в гости, приносишь в подарок только что застреленную утку. Приглашаешь назавтра к себе. Приходит с ответным визитом, тоже несет утку. Все сыты.

Шофера в это время уходили в рейсы только парами. Передняя машина идет на малой скорости, водитель прямо из окна садит из берданки вверх, а задняя машина время от времени останавливается, подбирает добычу и догоняет стрелка.

Стреляли и с автозаков, которые в это же время колоннами шли через Кандым. По весне автозаки перевозили заключенных из зоны, расположенной в восьмидесяти километрах к северу, куда-то на юг, где заключенным предстояло решать исключительно важную, судя по степени секретности, народно-хозяйственную задачу. А осенью их везли обратно.

Автозак представлял собой обычный газик с открытым кузовом. К укрепленным металлической арматурой бортам была намертво приварена железная клетка, и в ней, на скамейках, смирно сидел нахохлившийся контингент. Между клеткой и кабиной оставалось пространство, занятое направленным на клетку ручным пулеметом. При пулемете находился вооруженный автоматом стрелок. Время от времени стрелок оживал, хватался за автомат и выпускал в небо очередь. Городское население тут же дружно прекращало стрельбу, отступало с тротуаров и терпеливо ждало, пока люди из замыкающего колонну автобуса не соберут обрушившиеся на землю пернатые тушки.

В это время населяющий Кандым народ дружно радовался, что светлая мечта насчет купола так и не реализовалась. Потому что через купол хрен подстрелишь утку. Оно понятно, конечно же, что купол рано или поздно все равно развалился бы, потому что строить бы пришлось самим. И все же боязно. А ну как не развалился бы?

Адриан честно пытался исполнить отцовское поручение, хотя предъявляемые Дицем-старшим требования повышенной секретности задачу не облегчали. Несколько раз ему чудом удавалось удержаться от того, чтобы рассказать Борису, в чем дело, и принять настойчиво предлагаемую помощь. Тем более, что никакого особого смысла в конспирации Адриан не видел. Подумаешь, исторические раскопки для систематизации старого семейного архива…

Библиотека, в которой Адриан черпал необходимую информацию, находилась недалеко от его дома, в старом московском переулке, круто спускающемся к реке. Здание библиотеки давно пришло в полную негодность, крыша протекала, и капли воды шуршали по полиэтиленовым полотнищам, укрывавшим шкафы с историческими фолиантами. Снизу за фолиантами охотились крысы, пытающиеся запрыгнуть на полки и яростно сверкающие красными глазками. Седенькие библиотекарши воевали с крысами, расставляя по периметру хранилища бессмысленные мышеловки, рассыпая по полу крысиный яд, от которого крысы только наглели еще больше, и укрывая от них баночки и сверточки с драгоценной едой.

С директором библиотеки Адриан познакомился в одно из первых посещений, пытаясь выяснить, каким образом он может скопировать интересующие его материалы. Директор производил впечатление совершенно погибшего человека, с потухшим взором, сгорбленной спиной и шаркающей походкой. В начале реформ он еще пытался воевать, качал права в министерствах и московском правительстве, требовал денег, нарывался на унизительные отказы, потом попытался провернуть две-три коммерческие операции с вполне предвидимым результатом, чуть не попал под следствие, а теперь сдался окончательно и блуждал по библиотеке, как по кладбищу, подолгу останавливаясь у дорогих его сердцу могил и постепенно осознавая неизбежность случившейся катастрофы.

Подаренный Адрианом ксерокс вывел директора из летаргии лишь на короткое время. Он на мгновение оживился, снял копию с очередной петиции на имя высокого руководства, а потом снова впал в апатию. Но про Адриана не забыл и от случая к случаю подкармливал его очередной порцией книг, хаотически разбросанных по хранилищу.

Начало истории Адриану было известно еще по рассказам деда. В свое время в России произошла революция, в ходе которой свергли царя. Как когда-то в Англии, а потом во Франции. В результате власть перешла к правительству, объявившему себя временным. Очевидно, в этом был некий элемент мистического предвидения, потому что правительство и вправду просуществовало чуть более полугода. Но за полгода оно успело немало совершить. В частности, это правительство решило провести денежную реформу и все царские деньги заменить на новые, демократические.

Так как с приходом к власти Временного правительства в стране наступила полная демократия, напечатать демократические же деньги в России оказалось делом совершенно невозможным. И тем более невозможно было напечатать их где-нибудь в Европе, которая поголовно воевала. Посему правительство решило печатать деньги в Америке и поручило это дело некоему князю Львову.

Слово «князь» Адриану было незнакомо. Пришлось заглянуть в словарь и узнать, что князь по-английски будет «prince». О! This is really something!

Заказ был своевременно исполнен, и князь Львов начал завозить деньги в Россию. В сентябре семнадцатого он поехал в Америку в очередной раз. Но пока он там находился, слово «временное» сыграло свою роковую роль, и князю пришлось возвращаться — спешно и без денег.

Захватившим власть большевикам демократические деньги Временного правительства были противны ничуть не менее, чем предшествовавшие им царские. Поэтому они напечатали свои — большевистские — и пустили их в оборот наряду с царскими и демократическими.

Интересно, что демократические деньги назывались по имени руководителя Временного правительства «керенками», а царские — по имени царя «николаевками». Естественно было предположить, что большевистские деньги поименуют «ленинками», однако этого почему-то не произошло и их называли «совзнаки».