Виктория Платова - Смерть в осколках вазы мэбен

Он торопливо вытащил сигаретку, зачиркал спичками. Две или три сломались, и я протянула ему свою зажигалку.

— Спасибо, большое спасибо, — проговорил он, жадно и торопливо затягиваясь.

— Давно стоишь? — поинтересовалась я.

— Почти полчаса. Как провалились все. Ни одиннадцатого, ни седьмого, ни тридцать первого.

Меня позабавили столь разные маршруты. Парню, надо полагать, было все равно, в какую сторону двигаться. Не то что мне хотелось поговорить, но почему бы и не переброситься парой слов.

— А тебе что, без разницы, на каком ехать?

— Да, мне любой подойдет. Я на Адмиралтейской выхожу. А там уже на троллейбусе до Заречной.

— Понятно.

— А вы какой ждете?

— Меня только одиннадцатый устроит.

— Он часто ходит. Чаще всех, но, может, авария какая на ветке, ни один не появился, пока я стою.

Я стала подумывать и о таком варианте. Аварии у нас случаются. Тогда трамваи пускают по другому маршруту, многострадальным пассажирам приходится добираться как бог пошлет. Может, действительно двинуться к автобусной остановке? Не успела я до конца додумать эту благую мысль, как сзади послышались торопливые шаги и через секунду меня обхватили чьи-то цепкие руки. Непроизвольно напрягшись, я с силой оттолкнула мужика от себя, пытаясь вырваться из цепких рук.

— Лидка! — орал кто-то, дыша смачным перегаром. — Да не пихайся ты! Это же я!

Перестав сопротивляться, я с интересом уставилась на этого «знакомого». Черт, вот так встреча! Кто бы мог подумать! Герт! Своей собственной небритой персоной явился неизвестно откуда и сейчас мял и тискал меня на трамвайной остановке. Парень, которого я угостила сигареткой, пытался было что-то пробормотать в мою защиту, но небритый мужик только отмахнулся. Женщина в дождевике не сделала никаких попыток вмешаться в инцидент.

— Спокойно, — я посмотрела на парня, — все нормально, я его знаю.

— Еще бы, — ухмыльнулся Герт, — мы да-авно друг друга знаем. И как!

— Перестань, Герт. Откуда ты, чертяка, свалился на мою голову?

— Представь, случайность. Такие совпадения бывают раз на миллион, ну не на миллион, так раз на сто тысяч, точно! Я оказался здесь совершенно случайно.

— Это я поняла. Дальше.

— А дальше я тебя увидел и, представь, сразу узнал. Ты чего здесь мокнешь?

— Тебя дожидалась. И, представь, дождалась.

Герт хохотнул.

— Машина сломалась, — миролюбиво предположил он, — давай подвезу.

— Спасибо, Герт, но я могу и сама добраться. Вон, кажется, и трамвай идет.

— Да ладно тебе, поехали. Я тут пива хотел в ларьке купить. А знаешь что, — загорелся он, — поехали куда-нибудь посидим, я тебе такую примочку расскажу о «доссель-штрассе» — упадешь!

— О чем ты мне расскажешь?

— О путешествии. Темная ты, Лидка, ни фига не рубишь. О гастрольном туре по Германии, выражаясь твоим задолбанным газетным языком, могу рассказать.

— Вы в Германию ездили?

— Дошло наконец? А я тебе про что целый час толкую. Пошли. Послушаешь меня, вопросики задашь, потом статейку тиснешь. С гонорара мне две банки пива. Только самого лучшего.

— А если моего гонорара не хватит тебе на пиво?

— Ладно, — Герт хохотнул, — из своего кармана добавлю. Пошли, что ли, чего ломаешься, как житный пряник.

— Почему «житный»? — Я уже догоняла Герта, который направился с платформы вниз, к стоящей на дороге новенькой «десятке».

— Не знаю, у меня батя всегда так говорил.

В машине пахло новой кожей, но еще больше табаком, перегаром и каким-то жутким синтетическим средством. Странно, запах пропитывал все, но, похоже, не мой друг был его источником.

— Герт, — взмолилась я, — давай откроем окна.

— А что такое? — поинтересовался он, устраиваясь на сиденье и включая зажигание.

— Запах просто убойный, — призналась я.

— А, вот ты о чем. Это я Лопеса домой подвозил. Ну он, понимаешь, в зюзю. И чтобы жена ничего не заметила, он себе на башку вылил полфлакона одеколона.

— Жуть просто, — я поежилась. — Ты думаешь, что жена у него такая наивная и ничего не поймет?

— Поймет не поймет, а до утра точно трогать его не будет.

— Ладно, а где он такую мерзость взял?

— Да в ларьке каком-то купил по дороге.

— Слушай, если он был в зюзю, то, может, это вовсе и не одеколон, а какое-нибудь средство против тараканов или мышей? Больно уж запах того… специфический.

Герт заржал так, что машина успела два раза вильнуть, пока он снова не выправил руль.

— Ну ты, подруга, даешь, — только и мог выговорить он. — Хотя, хрен его знает, может, так оно и есть, Лопес чего только не отчудит.

За таким веселым разговором мы подъехали к бару «Амальгама». Здесь мне и предстояло пообщаться с Гертом.

Бар «Амальгама» был когда-то просто жуткой дырой, где процветал подпольный карточный бизнес, собирались вышедшие в тираж проститутки и спившиеся музыканты. В начале девяностых этот зловонный полуподвал стал прибежищем для наркоманов, которые здесь дешево могли купить любое зелье. Количество загнувшихся от вейвла (передозировки), а также количество рубилыциков (резавших себе вены) и мотальщиков (вешавшихся) превысило все мыслимые и немыслимые нормы на территории вышеупомянутого заведения, так что даже неповоротливое и толстозадое начальство района зашевелилось и повелело именным указом «злокачественную опухоль на теле нашего района удалить». В результате «Амальгаму» закрыли, причем капитально и надолго, пока в девяносто шестом не объявился ушлый мен и не вложил в полуподвальчик некоторый капитал. В итоге получился довольно приличный бар, где можно было культурно посидеть, выпить чего-нибудь и послушать молодые команды, которые хозяин охотно пускал поиграть. Так что «Амальгама» ничем не напоминала теперь мрачное местечко прошлых лет, которым окрестные домохозяйки пугали своих малолетних сорванцов.

В зале было тесновато и довольно шумно. На сцене терзали гитары совсем молодые ребята, вряд ли достигшие призывного возраста. Не скажу, что звук, который они извлекали из инструментов, сильно отличался от скрежета паровозных колес, но публика была довольна. Как правило, молодые команды именно так и скрежещут, пищат, воют, пилят, пока не обретут через пять-десять лет более или менее сносное звучание, если к тому времени благополучно не отойдут от музыки и не найдут себе какое-то другое занятие.

Так поступил когда-то и мой старший брат Мишка, начинавший когда-то с Гертом, а теперь проживающий в Штатах и владеющий небольшим магазинчиком «Все необходимое для вашего дома». Мишка к своим сорока годам выглядел вполне респектабельным господинчиком, лощеным и самодовольным. Он напрочь забыл пьяные тусовки своей молодости с огромным количеством дешевого алкоголя и анаши. Музыка его теперь трогала мало, на концерты он выбирался только по настоянию своей дражайшей супруги. Как там говорил Ницше: «Каждому свое»?