Иван Шевцов - Грабеж

Дача у Зуброва по Дмитровскому шоссе — рубленая, с просторной мансардой под ломаной, крытой оцинкованным железом крышей. Михаил Михайлович купил ее в позапрошлом году у вдовы генерал-полковника, подремонтировал, все четыре комнаты внизу и две комнаты мансарды обшил вагонкой, добротно пропитанной олифой, отливающей мягким золотистым сиянием. Поставил новый забор из штакетника, покрасил под цвет дома густо-голубой краской; для контраста столбы, оконные рамы, а также балкон — белилами. Дача получилась веселая, внушительная.

В пятницу чуть свет нежданно-негаданно для Михаила Михайловича приехал из Белоруссии его старший брат, Егор. Егор работал в колхозе комбайнером, а так как уборочная страда еще не началась, он не в ущерб делу позволил себе отлучиться на несколько деньков, чтобы от всей семьи Зубровых и вообще от земляков поздравить брата с сорокалетием. Привез он общий от всех Зубровых подарок — дорогую хрустальную вазу (специально в Минск за ней ездили) и портфель из натуральной кожи, импортный, внушительный, с золочеными застежками. И конечно же, деревенские гостинцы: увесистый кусок сала, сдобренного тмином, два кольца домашней колбасы, необыкновенно вкусной, неповторимой — какую могут делать только в Белоруссии.

Неурочное появление нежданного гостя в первые минуты смутило Зуброва до такой степени, что он даже не смог скрыть своего неудовольствия фальшиво прозвучавшими словами: «Рад тебя видеть, Егор, совсем кстати приехал». Егор без труда угадал, что мысли и чувства брата совсем не соответствуют его радушным словам. Он явно был нежеланным гостем и никак не «вписывался» в компанию приглашенных. Егор был старше Михаила четырьмя годами и, по мнению младшего брата, особой скромностью не отличался; заядлый спорщик и говорун, он любил порассуждать по общественно-политическим и иным вопросам, хотя и имел всего-навсего среднее образование. «Да он может нам всю обедню испортить», — с досадой подумал Зубров-младший, приглашая Егора в большую квадратную комнату, называемую гостиной. А когда Егор разложил подарки, растерянные глаза Михаила потеплели, и голос звучал уже мягче и ласковей:

— Я ведь, Егор, не собираюсь устраивать торжества. Дата не юбилейная, хотя и круглая. Сорок лет в наше время не возраст. Я человек скромный. Как это раньше говаривали — скромность украшает большевика.

— Так это ж большевика, то давно было. А теперь где они большевики? — не совсем к месту ввернул Егор, но брат не обратил внимания на его реплику и продолжал говорить, главное, о чем он спешил заранее предупредить незапланированного гостя:

— Возможно, завтра на дачу подъедут ко мне самые близкие друзья, два-три человека — хотят поздравить. Известные, высокие посты занимают люди, герои, лауреаты, депутаты. Ну, понимаешь, один крупный ученый, другой дипломат — по заграницам разъезжает, так ты уж постарайся не ударить лицом в грязь. Не вступай в дискуссии. Сиди и слушай. Умных людей я лично предпочитаю слушать молча. — И улыбнулся с дружеским покровительством.

В голосе и в глазах брата Егор прочитал не только совет, но и просьбу, за которую тот смущенно извинялся. Именно это и не понравилось Егору, что-то обидное для себя уловил он в словах и в поведении брата. Да что теперь поделаешь — не возвращаться же. Раз уж попал на чужой пир незваным гостем, то сиди, помалкивай.

Просьбу брата Егор выслушал молча, ничего не сказал. За завтраком отведали белорусского сала, колбасы. Любовь Викторовна и Михаил Михайлович ели с удовольствием, нахваливали, такого продукта в Москве и на рынке не найдешь! От рюмки водки Егор категорически отказался, сказал, что с утра он не употребляет и вообще ограничивает себя в спиртном.

— Что так? — только для вида, чтобы поддержать разговор, полюбопытствовала Любовь Викторовна. — Раньше, мне помнится, ты выпивал.

— Выпивал, — согласился Егор. — Но особенно не увлекался. А теперь так, по случаю когда.

— Ограничитель поставил, — пошутил младший брат.

— Организм воспротивился, — улыбка затерялась в подсмоленных табачным дымом рыжих усах Егора. Усы эти, густые, внушительные, с острыми концами, опущенными вниз, как-то не соответствовали внешнему облику хозяина — невысокого, остролицего, щуплого и подвижного.

Егор совсем не был похож на Михаила, и трудно было поверить, что они родные братья. В семье Зубровых было четверо детей — две сестры и два брата, Михаил — самый младший и разительно непохожий ни на отца, ни на мать. Не только внешностью, но и характером. Хитрый, напористый эгоист — любимчик матери — он ловко создал для себя особое положение в семье, проявив недюжинные способности — сообразительность, смекалку и непреклонность в достижении цели. В семье Зубровых знали, если Мишка что задумал, то правдами и неправдами своего добьется.

Он рано и без сожаления расстался с родной деревней: сразу после окончания школы уехал в город. Сны детства его не одолевали, о рябине под окном отчего дома он не вспоминал и за все время лишь дважды навестил родные края: первый раз появился в новеньких погонах лейтенанта, когда еще был жив отец, и в последний раз уже в звании майора приехал по зову больной, умирающей матери. С ее смертью зыбкая связь Михаила Зуброва с родной деревней практически совсем оборвалась. На редкие письма сестер и брата он отвечал коротко, да и то не всегда. Своими заботами, радостями и печалями не делился, жизнь брата и сестер его не интересовала. В последнем письме Егор писал брату, что сын его Александр решил поступить в Саратовское училище МВД имени Дзержинского и спрашивал мнение на сей счет: правильный ли выбор сделал Александр. В ответном письме Михаил похвалил племянника и сам уже не помнит, зачем и с какой стати сообщил, что время незаметно подвело его к ответственной жизненной черте, к сорокалетию. И для пущей, что ли, убедительности, сообщил дату рождения, о чем теперь горестно сожалел.

Разговор за завтраком протекал как-то сумбурно, торопливо, Михаил спрашивал брата для вида, чтоб не молчать, ответы слушал рассеянно, они его нисколько не интересовали. О своем житье-бытье ничего не говорил. После завтрака Михаил поспешил на службу, а Егор отправился на ВДНХ и вообще побродить по Москве, благо погода стояла солнечная, теплая. Условились встретиться в пять часов, чтоб всем вместе ехать на дачу.

В отличие от мужа Любовь Викторовна была довольна приездом Егора: он с утра начал приводить в порядок дачу, вымыл в доме полы, убрал двор, помог приготовить и накрыть праздничный стол. В конце концов и Михаил успокоился.

Гостей ждали к двенадцати часам, но уже в одиннадцать с небольшим овальный стол на большой террасе, накрытый на десять персон, был готов к торжеству. С помощью Егора Любовь Викторовна все успела сделать досрочно. Оделась, как было задумано, очень скромно: белая кофточка и голубая с большими карманами юбка.