Андрей Щупов - Мы из спецназа. Дикие

Дмитрий стиснул зубы. Диана явно шла на скандал. Верная любовница в прошлом и свежеиспеченная супруга в настоящем, она нервно тискала пальцами скатерть и дышала точно боксер между раундами. Удивительно, но с узакониванием отношений жить стало неизмеримо сложнее. Вероятно, ощутив вкус новой жизни, Диана иначе взглянула на Дмитрия, на его материальное положение, на собственный семейный статус. Возможно, задумалась о будущем, о своих стремительно убегающих годах, о детях, которых до сих пор не было. А может, просто выдался не самый удачный денек. Словом, женушке попала вожжа под хвост, как это и бывает со многими впервые выскочившими замуж. Ссоры еще не превратились в обыкновение, однако что-то у них, безусловно, разладилось. Во всяком случае, если раньше Харитонов чувствовал себя дома маршалом, то теперь его упорно пытались низвести до уровня послушного сержанта. И все бы ничего, но сержантом он быть не желал, а точнее - не привык. Он любил свою работу и как никогда остро чувствовал ответственность за своих ребят. Они были не просто служащими «Кандагара», - они оставались его боевыми товарищами. И ровным счетом ничего не значило, что их жаркое прошлое, их совместный Афганистан остался далеко позади. Они и сейчас рисковали жизнями. Частенько случалась так, что сослуживцам приходилось двигаться по краю пропасти, нырять навстречу ножам и пулям, а потому оставаться просто администратором Харитонов не мог. Между тем, Диана желала обыденной жизни и нормального человеческого покоя. Кроме того, в зону его постоянной ответственности она твердо намеревалась прописать и себя, а с этим у него тоже получалось неважно. Он забывал заглядывать в продуктовые магазины, не покупал стирального порошка с мылом, а не далее, как вчера, умудрился забыть о дне рождения супруги. В результате не купил ни торта, ни цветов, даже не поздравил обязательным поцелуем в щечку. Разумеется, она восприняла это как оскорбление. Собравшись с терпением, выдерживала в злом молчании какое-то время и только сегодня, когда он попытался расспросить, в чем дело, разом обрушила на его голову все скопившееся на душе. И по всему было видно, что свои обиды она вынашивала слишком долго, - пружина развернулась излишне сильно, разговор стремительно перерос в ссору.

- Плакать я не прошу, - сухо произнес он, - но не надо юродствовать. Мы свои раны получаем не в борделях и не на пьянках.

- Ага, конечно, вы же у нас герои! - Диана свирепо подбоченилась. - Вы нас от жуликов защищаете, мир, понимаешь, спасаете! Только вот не очень понятно, почему при таких защитничках жизнь у нас лучше не становится?

- Дура! - рявкнул он.

- Что?!

- То, что слышала! Дура - дура и есть!…

Диана сгребла со стола первое, что подвернулось под руку, с силой метнула в мужа. Дмитрий рефлекторно пригнулся. Вазочка - один из его былых подарков - просвистела над макушкой, с грохотом ударившись о стену. А Диана уже шарила по столу, намереваясь пустить в ход иную посуду. В один миг Харитонов подскочил к ней, попытался удержать за руки, но она опередила его, наотмашь хлестнув по щеке. Удар был не слишком силен, но острые ногти рассадили щеку до крови. Дмитрий не думал сдавать ей сдачи, но за него сработали армейские рефлексы. Поймав ударившую руку в захват, он взял ее на прием, заставив жену обрушиться на ковер. И лишь мигом позже, когда она жалобно вскрикнула, ужаснулся содеянному. Задним числом подумал, что это случилось у них впервые, испугался и собственной гневливой вспышке. Он ведь запросто мог сломать ей руку - да и не только руку. Придись бросок на стол или табурет, мог бы и убить.

Конечно, она расплакалась, и он, плюхнувшись рядом на колени, начал робко выпрашивать у нее прощения.

- Сильно ударилась? - Дмитрий попробовал взять ее за локоть, но она сердито отшвырнула его руку, густым от слез голосом попросила:

- Уйди, пожалуйста! Уйди, слышишь!…

Чувствуя болезненный звон в голове, он неловким шагом вышел в соседнюю комнату. Приблизившись к окну, уперся лбом в холодное стекло. Мимолетно сверкнула мысль о самоубийстве - сверкнула и вновь пропала бесследно. Однако ком в горле продолжал пульсировать и набухать, руки явственно подрагивали. Удивительно, но любимая женушка сотворила с ним то, чего не могли добиться самые злые враги. И неожиданно стало ясно, что именно врачи называют стрессом. Никогда раньше он не понимал, что значит - сжигать собственные клетки, сжигать нервную систему. Теперь он ощутил этот губительный жар наяву. Злость на себя, на Диану оказалась вполне материальной. Огонь метался по телу, то и дело сжимал сердце, застревал комом в горле. Казалось, еще немного, и Дмитрий попросту потеряет сознание.

Только спустя минуту он сумел прийти в себя и тотчас подумал о ней. Подумал о тех переживаниях, что терзают сейчас Диану. Ведь не двужильная она, не из металла! А значит, ей сейчас намного хуже.

Так или иначе, но все отягощалось тем обстоятельством, что он, в самом деле, забыл о дне рождения жены. Голова была забита жалобами клиентов, тяжбой с казино и местными налоговиками, откопавшими в своих архивах какой-то старый должок «Кандагара». Обиднее всего было то, что он действительно любил Диану, любил, как любят родную мать и даже больше. А потому страшно боялся ее обидеть. В отличие от того же Стасика Зимина, Харитонов принадлежал к разряду сухарей-однолюбов. В лице Дианы он нашел не просто девушку своей мечты, он обрел свою половину. Конечно, ему нравились другие девушки, но он даже не пытался сравнивать их с Дианой. Она была его пристанью, человеком, которому он, может, не уделял должного внимания, но без которого отчаянно тосковал. Дмитрий настолько прирос к ней, что даже мысли не допускал о возможном расставании. А коли так, то какого же черта они превращают свою жизнь в ядерный полигон? Стоит ли бить боеголовками в близких людей, когда с избытком хватает врагов?…

Вздрогнув, он повернул голову, - его насторожило то, что он не слышит больше плача. Может, она тоже подумала о самоубийстве? Взяла в руки нож и перепиливает сейчас себе вены?…

Нарисованная в воображении картинка была столь явственной, что Харитонов тут же ринулся на кухню.

- Диана!…

Она сидела за столом, обхватив лицо руками. Действительно не плакала, но и ножом вены не перепиливала. Просто страдала.

Глядя на его согбенную фигурку, Дмитрий ощутил сладковатую боль. Боль напополам с любовью. Такого он раньше никогда не испытывал.

Порывисто шагнув вперед, он обнял жену, ладонями смял мягкие грудки, щекой прижался к ее спине. Родной и знакомый запах волос наполнил грудь, взорвал сознание. В один миг злое напряжение обратилось в свою полную противоположность. Он вдруг отчаянно захотел с ней слиться - прямо сейчас, не откладывая ни единой секунды. Движения Дмитрия стали более лихорадочными, пересохшими губами он начал целовать ее в спину, в затылок. Пожары тем и опасны, что быстро разрастаются. Вероятно, нечто похожее произошло и с ней. Он ощутил это по дрожи, пронзившей близкое тело, по ее участившемуся дыханию. Все-таки они были половинками одного целого, и объяснять ей что-либо было абсолютно не нужно. Руки, поглаживающие ее груди, переместились выше, одним движением сорвали с Дианы халат. В это же самое время, губы продолжали мягко покусывать ее плечи, гулять по вздрагивающим лопаткам. Пальцы спустились к пояснице, огладив ягодицы, вторглись под тугую резинку ее трусиков. Глаза Дианы были полуприкрыты, она вряд ли отдавала себе отчет в том, что с ними происходит. Да их это и не волновало. Дмитрий действовал сейчас, как оккупант, ладонями и телом спеша захватить по возможности больше территории. Он не желал сейчас ничего понимать, зная только то, что безумно любит эту женщину, зная, что в данную секунду она тоже готова позволить ему все что угодно. Это не было красивой эротикой, но это было чем-то неизмеримо большим - чем-то средним между животной атакой и чисто человеческой нервной разрядкой. Это было нужно обоим, и, может быть, ему несколько больше, чем ей. Хотя бы потому, что его впереди ждала все та же ненавистная работа, а работать с ощущением голого тыла просто невозможно.