Андрей Щупов - Мы из спецназа. Лагерь

Как бы то ни было, но они возвращались к оставленным товарищам, и, уподобившись компьютеру, Харитонов вновь и вновь прогонял через мозговые полушария последовательность предстоящих действий. В той же школе спецназа это именовалось вспомогательным алгоритмом - этакой программой боя, когда самые сложные движения отрабатываются прежде в голове, записываясь в виде рефлексогенных узелков, помогающих впоследствии грамотно группироваться и избегать путаницы, превращая самую изощренную моторику в цепь молниеносных выпадов и кульбитов. Наверное, более уместно было бы помолиться, но так уж получается в жизни, что о спасении души обычно думают уже после совершенного. Кроме того, эти парни могли оказаться быстрее и хитрее Харитонова, а значит, перед Небом Дмитрий рисковал остаться навечно чистым…

Все получилось так, как он и задумывал. Не замедляя шага, бывший спецназовец выкинул вперед правую ногу, заведя ее за тело капитана, резко согнул в колене. Удар на возврате получился предельно жестоким, - каблук угодил точно в пах Вадима Сергеевича, и в ту же секунду скованные руки метнулись к голове офицера. Наручники старой конструкции тем и опасны, что отличаются тяжестью, острыми углами и грубой отделкой. Не зря американцы перешли повсеместно на пластик, понимая, что старые наручники страшны в первую очередь самим конвоирам. На беду Вадима Сергеевича, Дмитрий ударил его именно таким подобием кастета. Все произошло в одно неуловимое мгновение, и почти сразу руки бывшего спецназовца метнулись вниз - к оружию эфэсбэшника, тем самым завершая тройную комбинацию. Правая ухватилась за пистолетный ствол, левая - за обмякшую кисть противника. Патрон, благодаря самонадеянности капитана, был уже в стволе, а потому все, что оставалось Дмитрию, это направить оружие и с силой нажать на палец покойника. Выстрел под низким потолком прозвучал особенно громко, заметавшись между стен рокочущим эхом. И немедленно вслед за первым выстрелом прогремел второй. Человека, державшего под прицелом Мишаню, подломило в поясе и опрокинуло на пол. Не теряя времени, Харитонов поймал на мушку второго конвоира, но этот выстрел был уже лишним. Белобрысого громилу с массивной подковообразной челюстью и сурово поджатыми губами, взял на себя разъяренный Тимофей. Казалось, он только и ждал того момента, когда можно будет пустить в ход свои могучие мышцы. Правда, в отличие от Дмитрия бить ниже пояса Лосев не стал. Взметнувшаяся ступня, извернувшись замысловатой петлей, хлестнула белобрысого ударом «сокуто». В том взвинченном состоянии, в котором пребывал сейчас Тимофей, промахнуться было трудно. Разумеется, «кандагаровец» попал, и никакого добивания не понадобилось. Выронив пистолет, конвоир тряпичной куклой рухнул на бетонный пол, безвольно разбросал жилистые руки.

- Три секунды - три трупа… - тускло прокомментировал Маратик. - А вы, оказывается, ничего! Можете еще культяпками махать.

- Мы еще много чего можем… - без энтузиазма отозвался Харитонов. Руки его мелко подрагивали, и тоненько звенело где-то под темечком. Хотелось отойти и прилечь - прямо на каменном полу, пусть даже рядом с убитыми. Но, увы, отдыхать было некогда…

Пацанчики сидели по-блатному - на корточках и в очередь смолили косячок. Ядовитый дымок пощипывал ноздри, выжимал из глаз слезы, однако салажата стоически терпели. Еще и обменивались оценивающими комментариями.

- Ништяк, травка. Явный чистоган…

- А ты думал - химия? Это ж Шнобель принес! Он байдой никогда не угощает…

Шнобель, восседающий среди этой мелкоты, словно орангутанг среди мелкорослых шимпанзе, величаво улыбался. Он и впрямь чувствовал себя здесь королем. Как ни крути эта мелкота его уважала, и даже такой пустяк, как табак с коноплей превращал его в форменного хозяина.

- Я вижу, вы фишку совсем не рубите. Курите, как носороги! - ворчливо заметил он. - Это ж кислота, в натуре! Ее в себя надо тянуть, а не во рту держать. Чем глубже вдохнешь, тем больше кайфа…

Пацаненок последним взявший самокрутку, попытался последовать его совету и тут же обморочно покачнулся.

- А я что говорил! - хмыкнул Шнобель. - Вон как доперло! А вы мне тут театр устраиваете, онанисты сопливые!

- Кто онанисты-то!

- Да вы, кто же еще! Это и проверяется проще простого.

- Как это?

- А так… Всем известно, что у пацанов, занимающихся онанизмом, на ладонях волосы растут. Если белые волосы - два раза в день, а черные - больше пяти…

Салажата, не сговариваясь, взглянули на свои чумазые ладошки, и Шнобель немедленно загоготал.

- Что и требовалось доказать! Выходит, все занимаетесь!… Значит, в старости лысыми будете. И задницы прыщами покроются!…

Он бы еще долго над ними куражился, но в эту секунду в разных концах лагеря одновременно шарахнул фейерверк, и в небо с шипением взмыли разноцветные ракеты.

- Опана! - пацаны повскакали на ноги, бросившись к окнам, заворожено уставились вверх. Степенно поднялся и Шнобель. Покосившись на сияющее небо, солидно объявил:

- Все, голытьба, попилил я. Раз пошли в ход ракеты, значит, гость приехал. Выходит, и мне нужно в резиденции быть…

- А нам тут что делать?

- Как это что? За чуваком присматривайте.

- Это за Натовцем, что ли? Так он же связанный.

- Шварц сказал приглядывать, значит, приглядывайте! И вообще будьте поблизости, мало ли что. Любаша может позвать к гостям в любую минуту.

- А пожрать нам дадут?

- Это уж как себя покажете. - Шнобель игриво подмигнул. - Сумеете понравиться, - и накормят, и напоят. Еще и таблеточками угостят. Там нынче жирные тузы, - жадничать не будут…

С устрашающим грохотом в небо устремилась очередная порция ракет, и, сбежав по ступеням, он выскочил из корпуса. Конечно, никто его в резиденции не ждал, однако хотелось быть ближе к празднику, а если с гостем приехал и Гусак, значит, реально можно было оказаться в центре событий. Где центр событий, там и раздача призов, а на призы нюх у Шнобеля был отменный. За то и прозвали его Шнобелем, - нос у подростка был и впрямь здоровенный - «сладкое» чуял чуть ли не за километр. С некоторых пор именно в «сладком» заключался смысл жизни Шнобеля, и, успев за свой короткий век попробовать практически всего - от алкоголя с наркотиками до свеженьких девятилеток, он твердо уверился в том, что «сладкое» не приедается и не надоедает. А уж если умело варьировать удовольствия, не доходя до крайностей и избегая заразы, то жить можно в полном смысле припеваючи. Были бы, как говорится, друзья и капуста, а с этим у него пока проблем не возникало. Конечно, те же друзья могли иной раз и в лоб закатать, и нос набок свернуть, зато и с заработком всегда помогали. На тех же фитюлях, продаваемых школярам, Шнобель имел в день столько же, сколько получали в пенсионные дни сразу с полдюжины бабулек. А еще можно было чистить хаты, торговать рыжьем и сотовыми. А уж с лавэ в карманах скучали только дураки. Киоски круглосуточно торговали пивом и чипсами, и любая телка за пару сотен готова была обслужить в лучшем виде. Век, что и говорить, наступил золотой, и даже менты пацанов практически не гоняли. На крайняк - самым борзым можно было и отстегнуть на лапу…