Наталья Александрова - Перстень Калиостро

— Я-то у тебя ключи забрала, да ты-то, сокол ясный, новые себе сделал, это как пить дать! И можешь мне мозги не пудрить, все равно не поверю, что ты у меня не был!

И до сегодняшнего дня был, и сегодня этого рыжего ты убил! И если сейчас немедленно не уберешься, и если посмеешь еще надоедать и жизнь портить, которую ты уже и так раз и навсегда мне испортил, так я тебя, не задумываясь, милиции сдам!

А он вдруг спрашивает каким-то странным голосом:

— Рыжего? Какого рыжего?

— Что? — Я в запале не сразу поняла, о чем он спрашивает. — А, этот рыжий, которого сегодня в моей квартире угробили, морковного цвета, с наколкой на руке…

— Якорь? — переспросил муженек и, видимо, тут же пожалел о том, что у него вырвалось, да слово-то не воробей.

— А, — я даже обрадовалась, — значит, знаешь ты этого взломщика? А только что отпирался.

— Да никого я не знаю! У каждого второго уголовника якорь на руке наколот!

Я вижу, что он очень забеспокоился, сам уже к двери отступает и явно готов убраться вон из моей квартиры. Я, чтобы закрепить победу, его добиваю:

— Думаешь, так я тебе и поверила? Я же вижу, как ты в лице переменился. И про якорь ты наверняка знал! А ну выкладывай, кто такой тот мужик? Наверняка ты этого рыжего знаешь! Если даже не ты убил, то наверняка ты его подослал! Или краля твоя ненаглядная!

Чувствую, что попала в точку: он завертелся как уж на сковородке и скорее за дверь. А я, честно говоря, за этот день уже так устала — мало мне незнакомого трупа в собственной квартире, так извольте еще получить полноценный скандальчик с бывшим мужем! — так устала, что преследовать отступающего противника не было никаких сил, и я только мечтала дотащиться до постели и хоть ненадолго забыть обо всех своих неприятностях. Однако сон не шел.

С мужем мы прожили почти семь лет.

Сначала жили вместе с его родителями в большой квартире на улице Марата, потом переехали сюда. Я родила сына Алешку, потом сидела с ним, долго не работала, а потом так получилось, что я снова забеременела. Сначала у меня и в мыслях не было рожать — в наше-то время, когда и одного-то не знаешь, как вырастить. Но в определенные моменты мозг у нас, женщин, отказывает напрочь, и в дело вступает инстинкт материнства. Одним словом, я решила, что будет второй, и обязательно девочка. Мужу было все равно, он только рукой махнул.

Я сидела дома с Лешкой, потому что он был несадиковский ребенок, так не все ли равно, с одним сидеть или с двумя? — сказал муж и согласился.

Он работал тогда в мелком бизнесе, то есть крутился: то торговал вентиляторами и обогревающими приборами, то содержал на паях с приятелем продуктовый ларек на Северном рынке, то перегонял из-за границы купленные там подержанные автомобили.

Какие-то деньги он зарабатывал, на жизнь вполне хватало. И вот, когда я была уже на восьмом месяце, муж уехал в Турцию за шмотками или еще за чем-то я уж не помню. И там в гостинице он познакомился с одной бабой. Баба была молодая и очень деловая. Мужа моего она сразу же словно околдовала. Возможно, потому, что была полной противоположностью мне. Он совсем раскис, но ей-то он был на фиг не нужен, потому что ни денег особых, ни внешности приличной у него никогда не было. Тогда он решил ковать железо, пока горячо, и покорить ее своей страстью — откуда только что взялось?

В общем, по приезде из Турции он на минутку забежал домой, чтобы взять кое-какие вещи, и, наспех запихивая в чемодан трусы и рубашки, сообщил мне между делом, что нашел, как он выразился, человека, что не может без нее не то что жить, а даже дышать, и что главное для него сейчас — не упустить такой случай, иначе потом он всю жизнь будет жалеть.

Пока я, слегка обалдевшая от его выражений, которых он никогда раньше не употреблял, молча хлопала ресницами, он застегнул чемодан и ушел, оставив, правда, мне денег на первое время, о чем он крикнул уже на лестнице. Все случилось так быстро, я совершенно не успела ему сказать, что на следующий день меня кладут в больницу на сохранение, и нужно отвезти Лешку к свекрови. Чувствовала я себя в последние месяцы беременности неважно, были слабость, головокружение. Врачи велели принимать витамины, кололи укрепляющее, но ничего не помогало. В последний раз врачихе не понравилось мое давление, она хотела отправить меня на «скорой» прямо из консультации, но я все ждала возвращения мужа.., вот и дождалась.

Когда за ним захлопнулась дверь, я посидела немножко, уговаривая себя не волноваться, — это может повредить будущему ребенку. Главное — это ребенок, твердила я себе, остальное сейчас не важно. Клянусь, я была абсолютно спокойна, когда отправилась на кухню выпить чая с мятой, потому что внезапно у меня сильно заломило затылок. Принимать таблетки от головной боли во время беременности нельзя. И вот, когда я стояла там, в кухне, чайник с кипятком выскользнул у меня из рук, и горячая вода пролилась на ноги. Боли я не почувствовала, а видела только, как приближается кухонный пол. И больше я ничего не помню.

Все это случилось поздно вечером, когда Лешка крепко спал, поэтому он не видел заходившего отца и не слышал нашего разговора. Однако он проснулся от грохота, который я произвела на кухне своим падением.

Ребенок страшно испугался, он подумал, что я умерла. Соседи за стенкой услыхали его плач, но долго не придавали ему значения, пока кто-то не сообразил, что я беременная, и не случилось ли чего. К тому времени Лешка был уже в таком состоянии, что ни на что не реагировал и дверь открыть, конечно, не сумел. Пока искали инструменты, пока ломали замок, пока приехала «скорая»… Рассказывали, что, увидев меня, лежащую на полу, врач только с сомнением покачал головой. Но ребенок в утробе был еще жив, меня повезли в больницу, но по дороге начались преждевременные роды. Я пришла в сознание уже в операционной, помню жуткую боль, почему-то в левой ноге, что-то кололи мне в вену.

«Что там с ногой? — стонала я. — Посмотрите».

«Некогда за твоей ногой смотреть, — рычал кто-то, — ребенка надо спасать!»

Ничего они не смогли сделать, и девочка моя умерла. А нога две недели была совсем бесчувственная, хоть иголками коли. Пришел хирург, объяснил, что во время родов произошло какое-то ущемление нерва и что это пройдет со временем. К тому же эти сволочи в роддоме занесли мне какую-то инфекцию, от которой у меня чуть не началось общее заражение крови. Молоко после родов так и не пошло, хоть с этим проблем не было.

Я провалялась в больнице полтора месяца, к тому времени нога немного отошла, и я могла медленно ходить по больничному коридору, подволакивая ногу, как старик после инсульта. Во всем теле была жуткая слабость, а в голове никаких мыслей, кроме Лешки. Меня навещала мать, я все приставала к ней, как Лешка. Она отговаривалась, как могла, а лотом призналась, что Лешка все это время жил у свекрови.