Джон Гришем - Брокер

– Вы планируете подать иск?

– Безусловно. Мои адвокаты сейчас готовят объемное исковое заявление против «Нью-Йорк таймс» и против этого клеветника Хита Фрика. Это будет страшно. Предстоит жестокий процесс, и они мне заплатят сполна.

– Вы действительно хотите, чтобы я это опубликовал?

– А как же! И пока мы об этом разговариваем, я хотел бы выразить признательность вашей газете за то, что вы не затрагивали эту тему. Такая сдержанность не в ваших традициях, однако заслуживает всяческих похвал.

Сам по себе визит Сендберга в этот президентский люкс был первоклассным сюжетом. Теперь он стал материалом для первой полосы завтрашнего номера.

– Для записи: вы отрицаете, что заплатили за помилование?

– Полностью отрицаю. И я подам иск против любого, кто скажет, что я это сделал.

– Почему же вас помиловали?

Бэкман уселся поудобнее и приготовился к длинной тираде, но раздался звонок в дверь.

– А, завтрак, – сказал он, вскакивая на ноги, и открыл дверь. Официант в белой куртке вкатил тележку с черной икрой и всем, что к ней положено, омлетом с трюфелями и бутылкой шампанского «Крюг» в ведерке со льдом. Пока Бэкман подписывал счет, официант открыл бутылку.

– Один бокал или два? – спросил официант.

– Дэн, бокал шампанского?

Сендберг не мог удержаться и взглянул на часы. Рановато для выпивки, но почему бы нет? Часто ли он сидит в президентском люксе с видом на Белый дом, попивая шипучку по 300 долларов за бутылку?

– Конечно, но только немного.

Официант наполнил два бокала, поместил «Крюг» обратно на лед и удалился из номера как раз в тот момент, когда опять зазвонил телефон. На этот раз это был Рэндалл из Бостона, и ему тоже придется подождать часок у телефона, пока Бэкман не закончит свои дела.

Он бросил трубку и сказал:

– Дэн, поешьте немного, я заказал на двоих.

– Нет, спасибо, я успел съесть рогалик. – Сендберг взял бокал с шампанским и сделал глоток.

Бэкман погрузил кусочек вафли в горку икры стоимостью 500 долларов и отправил его в рот – точно так же, как тинейджеры едят чипсы с соусом. Он с хрустом жевал закуску, держа в руке бокал.

– Мое помилование? – сказал он. – Я попросил президента Моргана пересмотреть мое дело. Честно говоря, я не думал, что он проявит к этому интерес, но он очень мудрый человек.

– Артур Морган?

– Да, Дэн, он очень недооценен как президент. Он не заслуживает того шельмования, которому подвергся. Его будет не хватать. Так или иначе, чем больше Морган изучал дело, тем больше беспокойства оно у него вызывало. Он увидел суть сквозь дымовую завесу, напущенную чиновниками. Он уличил их во лжи. Сам будучи когда-то практикующим адвокатом, он понимал методы, применяемые федералами, когда те хотят взять на крючок невиновного.

– Вы хотите сказать, что невиновны?

– Абсолютно. Я не сделал ничего дурного.

– Но вы признали себя виновным.

– У меня не было выбора. Сначала они предъявили мне и Джейси Хаббарду сфабрикованное обвинение. Мы не поддались. «Доведите дело до суда, – говорили мы, – мы хотим предстать перед присяжными». Мы настолько напугали федералов, что те сделали то, что делают всегда. Они стали преследовать наших друзей и наши семьи. Дэн, эти идиоты с замашками гестаповцев предъявили обвинения моему сыну, который только что окончил юридическую школу и ничего не знал о моем деле. Почему бы вам не написать об этом?

– Я так и сделаю.

– В общем, выбора у меня не было, и я принял удар. Для меня это как награда за доблесть. Я признал себя виновным, чтобы с моего сына и моих партнеров были сняты все обвинения. Президент Морган понял это. Вот почему я был помилован. Я это заслужил.

Еще одна вафелька, еще одна щепотка золота, еще один шумный глоток «Крюга», чтобы сполоснуть рот. Он ходил взад и вперед по комнате, теперь уже без пиджака, человек, который стремится скинуть бремя. Затем он неожиданно остановился и сказал:

– Хватит о прошлом, Дэн. Давайте поговорим о завтрашнем дне. Посмотрите на этот Белый дом. Вы когда-нибудь были там на званом ужине – строгие вечерние костюмы, почетный караул морских пехотинцев у знамени, изящные дамы в красивых нарядах?

– Нет.

Бэкман стоял у окна, пристально вглядываясь в Белый дом.

– Я бывал там дважды, – сказал он с ноткой грусти. – И я вернусь. Дайте мне два, может быть, три года, и в один прекрасный день мне персонально доставят увесистое приглашение – плотная бумага, золотые тисненые буквы: «Президент и первая леди имеют честь пригласить Вас...» – Он повернулся и самодовольно посмотрел на Сендберга: – Дэн, это власть. Это то, ради чего я живу.

Неплохой материал, но не совсем то, чего искал Сендберг. Он вернул Брокера обратно в реальность резким вопросом:

– Кто убил Джейси Хаббарда?

Плечи Бэкмана поникли, и он направился к ведерку со льдом за очередной порцией.

– Это было самоубийство, Дэн, очевидно и просто. Джейси унизили до предела. Федералы уничтожили его. Он не смог этого перенести.

– Да, но вы единственный человек в городе, который верит, что это было самоубийство.

– И я единственный человек, который знает правду. Будьте добры, напечатайте это.

– Я это сделаю.

– Давайте поговорим о чем-нибудь другом.

– Честно говоря, господин Бэкман, ваше прошлое намного интереснее вашего будущего. У меня есть очень хороший источник, из которого я узнал, что вы были помилованы, так как ЦРУ хотело вашего освобождения, что Морган поддался нажиму Тедди Мейнарда и что они вас где-то спрятали, чтобы иметь возможность следить за вами и узнать, кто расправится с вами первым.

– Вам нужно обновить источники.

– Значит, вы отрицаете, что...

– Я здесь! – Бэкман раскинул руки, чтобы Сендберг смог увидеть его целиком. – Я жив! Если бы ЦРУ хотело видеть меня мертвым, я был бы мертв. – Он глотнул еще шампанского и сказал: – Найдите более надежный источник. Хотите омлета? Он остынет.

– Нет, спасибо.

Бэкман зачерпнул на тарелку щедрую порцию омлета и ел его, двигаясь по комнате, от окна к окну, стараясь держаться ближе к своему любимому виду на Белый дом.

– Очень неплохо, отличные трюфели.

– Нет, спасибо. И часто у вас бывает такой завтрак?

– На самом деле не очень.

– Вы знали Боба Крица?

– Конечно, каждый знал Крица. Он был в обойме так же долго, как и я.

– Где вы были, когда он умер?

– В Сан-Франциско у друзей, увидел это в новостях. На самом деле жаль. Какое отношение Криц имеет ко мне?

– Просто любопытно.

– Означает ли это, что у вас больше нет вопросов?

Сендберг стал листать свои записи, и тут опять зазвонил телефон. На этот раз на проводе был Олли, Бэкман перезвонит позже.

– Внизу ждет фотограф, – сказал Сендберг. – Мой издатель хотел бы получить несколько фотографий.