Мастер Чэнь - Любимая мартышка дома Тан

— Мы сейчас поработаем с вашим телом, госпожа,- отвечал я.- Но я вижу, глядя на вас, что вы ничем серьезным не больны. Кроме одного. Ваше тело протестует против того, что делает с ним ваша душа. Проще говоря, вы чего-то боитесь, госпожа.

Этого не ожидали ни она, ни Лю, которая, подозреваю, не очень всерьез относилась к целительским способностям моих рук, хотя и отдавала должное другим их способностям.

Актриса Юй смотрела на меня неожиданно серьезно, чуть наклонив голову. Я поспешил прервать молчание:

— От этой проблемы избавить можно и моими методами, только не сразу, постепенно… Но могу обещать: это лечение — одно из самых приятных, какие есть на свете.

На лице ее появилась шаловливая полуулыбка, а Лю за ее плечом одобрительно покивала.

— Бочка ждет вас,- сказал я,- а дальше, я надеюсь, Лю нам поможет во всех смыслах.

Обе одинаково усмехнулись.

— Вот эта бочка? А зачем в другой бочке плавают куски льда — ой, какой ужас, правда? — поинтересовалась Юй, сбрасывая накидку на руки Лю. Потом, смущенно улыбнувшись, она взялась за завязки платья из простого, но очень хорошего зеленоватого шелка. Я молча смотрел на то, как из мягко спадающих складок, как белая мякоть плода с загадочного юга, появляется пухлое белое тело с лимонным, как у всех имперских жительниц, оттенком. Актриса была явно польщена моим вниманием.

— Ян Гуйфэй входит в купальню на глазах наблюдающего за ней императора,- объявила она, намекая на известную всем сцену знакомства Светлого императора с его нынешней возлюбленной.

— Это же было лет пятнадцать, если не двадцать назад. Вы так молоды и, конечно, не могли эту сцену видеть? — попытался поддержать разговор я.

Моя гостья томно склонила голову набок, полуприкрыла глаза и издала наигранно усталый стон. Потом, опираясь на руку Лю, грациозно извиваясь, начала опускаться в воду, пока не устроилась на скрытом под водой сиденье и не откинула блаженно голову на край бочки, укутанный намокшим льном.

— Нет, видеть эту сцену я не могла никак,- сказала она, и две подруги одновременно чему-то засмеялись.

Две шаловливо настроенные обнаженные женщины в моей бане — достаточно сильный раздражитель, чтобы в висках моих застучали молоточки. Но тюркская баня, с ее немилосердным жаром и влагой, может успокоить любую возбужденную голову, и не только голову.

— Я справлюсь с вами обеими, — не очень уверенно сказал я Лю, и та с благодарностью улеглась рядом с подругой, головой в другую сторону. И я начал водить по их мокрым телам пучками трав из Великой Степи, Дешт-и-Кипчака.

— Вы ведь тюрк? — раздался приглушенный голос моей новой гостьи. — Какой сильный у вас народ — я, наверное, никогда не смогу танцевать тюркские танцы так, как положено, с этаким бешенством. О-о, а это полынь…

— Тюрк по отцу, а моя мать — чистая согдийка,- отозвался я, берясь, после нежных трав, за пучки тонких ветвей деревьев с Западных гор. Тут уже обе «пациентки» замолчали, и новая гостья первой запросилась в ту самую, наполненную водой со льдом бочку.

— А теперь в твое тело будут втирать сливки из верблюжьего молока, и оно станет мягким и упругим,- попыталась предвосхитить события (а точнее — подсказать мне, что делать) размякшая от травяной экзекуции Лю.

— Нет,- ответил я, глядя на раскинувшуюся на льняных полотнах актрису Юй и сглатывая слюну.

— Она ведь хочет, чтобы я решил ее проблему, а здесь нужны не сливки. На горах к востоку от Самарканда пчелы собирают очень хороший мед… И работать мы с этим медом будем прямо там, в самой бане, там, где горячо.

Так я впервые прикоснулся к телу этой удивительной женщины, начав с того, что размазал по ее спине, щедрым округлостям ниже и по сверкающим белизной ногам желтый зернистый мед.

То, что почувствовали мои руки дальше, было, по меньшей мере, интересно.

Я прокатывал между пальцами, разминал и гладил абсолютно идеальное, упругое тело женщины, которая вне всякого сомнения знала, что такое хороший массаж, и как нужно поддерживать кожу молодой.

— Немножко похоже на баню из Когурё,- проворчала она скептически и тут же сказала «м-м-м», поняв, что на некоторые точки целители из Когурё нажимать никак бы не могли.

Свободные, сильные суставы, чистое дыхание, отличные мышцы — для женщины, которой, как я теперь видел, было уже далеко за тридцать, она была просто чудом. Кожа ее впитывала мед не слишком быстро и очень равномерно; это подтверждало, что никакие болезни ее не беспокоили. Но та просьба, с которой она обратилась ко мне, была бы выполнима лишь в том случае, если бы эта женщина жила в моем доме и не знала никаких страхов и забот.

«Да о чем же это я думаю — она только-только вошла в мои ворота», — одернул я себя.

— Я теперь буду пахнуть медом очень долго,- провокационно сказала она Лю уже после того, как мои руки смыли с нее лишний мед в бочке с теплой водой, куда по ее же настоянию мы погрузились все втроем. — Пчелы слетятся обязательно…

Она уже стояла на теплом полу, и с нее скатывались последние крупные капли. Лю склонила голову к ее плечу, потерлась о него, потом начала, с закрытыми глазами, ласкать лицом тяжелую грудь своей подруги. Потом, обняв ее, медленно опустилась перед ней на колени, прижавшись лицом к низу ее живота.

— Вот так мы, одинокие женщины, помогаем друг другу проводить скучные дни во дворце, — чуть задыхаясь, прошептала мне Юй, двигая плечами в ритме движений головы Лю. А дальше они обе опустились на колени друг перед другом, и Лю, откидываясь на хлопковое полотно, приняла свою подругу на руки, как ребенка.

Потом между двух великолепно круглых ягодиц актрисы появилась ласкающая их рука Лю. Рука эта на мгновение отвлеклась от своего занятия и выразительно поманила меня.

Сопротивляться было не только глупо, но и невозможно.

— Скажите, дорогая Лю, зачем вы это сделали, разве нам с вами было плохо вдвоем? — вежливо, но не очень искренне спросил я ее как-то, улучив момент, когда Юй Хуань была от нас достаточно далеко.

— Она замечательная, и для нее я сделала бы все, что угодно. Возможно, отдала бы жизнь, — очень серьезно отвечала эта дама. Через полтора года мне пришлось вспомнить эти слова.

Мы не обижали Лю, ей доставалась ее доля радостей — мы с Юй вместе с удовольствием доводили ее до сладких судорог, обмениваясь взглядами и улыбками. Но все же Лю явно вела дело к тому, что роль ее в этой пьесе становилась все менее значительной — почти такой же, как у двух-трех служанок, которые всегда сопровождали эту пару в дни их приездов ко мне и терпеливо ожидали в первом дворике.

Я уже тогда мог, конечно, догадаться: в актрисе Юй Хуань все было не так. Слишком красива, слишком хорошо воспитана и образована, слишком деликатна и покорна. Но, видимо, ни о чем догадываться мне не хотелось: потом, потом. Более того, подозреваю, что если бы даже передо мной открыли тогда книгу будущего — Алтын судур, и я обнаружил бы в ней все, что несла в мою жизнь актриса по имени Яшмовый браслет, я захлопнул бы книгу, зажмурился и сделал вид, что видел только сияющие белизной страницы.