Мастер Чэнь - Любимая мартышка дома Тан

Я уже понял, что если бы всего-то навсего показался на сгоревшем подворье чуть позже, то жизнь моя сложилась бы куда легче. Можно было бы не послушаться бессмертного, пробраться вместе с Ян в столицу и спокойно пуститься в путь в любом направлении. Но кто же спорит с бессмертными? Оставалось надеяться, что Сангак никогда не узнает, сколько я наделал глупостей за последнее время.

— Вы ведь мне все расскажете — что с вами произошло, почему путь занял у вас так много времени? — наклонился ко мне Сангак.

— Все расскажу, — торжественно пообещал я. — А пока скажу только, что в какой-то момент я оказался сначала в форме гвардейского офицера — с конем, но почти без денег. А потом, поскольку за офицером этим гнались, пришлось переодеться вот в эту одежду. И остаться уже совсем без денег, — поведал я, незаметно переводя разговор на то, что меня волновало больше всего.

— Сангак, ты понимаешь, что человек, сидящий перед нами, в одежде даоса и без денег, пробирался через всю империю до самого ее юга? — сказала Меванча. — Я хочу все об этом услышать. Потому что такие вещи надо рассказать нашим детям.

— Их что, будет двое? — поднял я брови. Потом мягко положил руку на живот Меванче. — Нет, один. Мальчик.

Они смотрели на меня молча.

— Вы действительно стали даосским волшебником, господин? — почти шепотом сказал Сангак.

— Со мной много чего произошло, — посмеялся я. — Например, как вам мое лицо? Я не похож на новорожденного младенца?

— Ой, нет, господин, — Сангак взглянул на меня и содрогнулся. — То есть совсем не похожи. А вовсе даже наоборот. Я думаю… я думаю, вас надо подкормить, господин. Какое же счастье, что вы сюда пришли… Но представьте себе, — тут физиономия моего друга начала оживляться на глазах, — наша еда здесь не то чтобы не получается — ее тут едят очень редко. Даже наши. Воздух другой, солнце другое — и люди здесь едят нечто совсем другое. «Золотого зерна» больше нет, господин. Есть «Золотой вок». Не худший из ресторанов в этом городе, между прочим.

— Что за вок? — удивился я. — Сковородка, — объяснил он. — Вот представьте себе, хозяин: в отдельных мисочках лежат и ждут морские моллюски, нежные такие, вымачиваются в сладком соусе, который готовится из всякой рыбной мелюзги. Местный лук, тоже в соусе, но другом. И еще несколько видов овощей, каждый в своем соусе, чаще всего — из вина. (Тут он щелкнул над головой пальцами и уверенно прокричал кому-то целую фразу на языке народа мань.) Дальше, господин, — немножко масла на дно вока. Вок раскаляется, сильно раскаляется, вы представить не можете, на каком мощном огне тут готовят! Туда швыряется содержимое каждой мисочки, быстро помешивается, шипение, пар,- а тут повар еще и наклоняет вок и как бы зачерпывает его краешком живого огня. Я уже сам умею это делать, хотя без руки неудобно. И вот, хозяин, то, что в воке, начинает гореть — но в то же мгновение повар гасит огонь. Блюдо готово, его приготовление заняло всего несколько мгновений.

В качестве подтверждения его речи перед моим носом появилась миска, наполненная дымящимися, коричневатыми от соуса кусочками. Я еле дождался палочек и с огромным трудом заставил себя начать есть это чудо медленно и с достоинством. Впервые за все годы, прожитые в Поднебесной, я понял, что кроме скучной, пресной и тяжелой кухни ее севера здесь есть и другая еда, и она может быть весьма неплохой.

— Я тут все думал: в городе много ресторанов, но какой-то ведь должен быть самым лучшим. Так вот, а почему бы не один из моих? — мечтательно сказал Сангак.

И только когда чашка опустела, я почувствовал угрызения совести: вспомнил про Ян, оставшуюся в монастыре.

— Ведь вы поселитесь у меня, господин? — озабоченно спросил меня Сангак.- Помните, как тогда, — у вас еще не было своего дома в столице, и вы приезжали иногда, ненадолго. Комнаты тут такие же. Сколько угодно горячей воды. Над крышей огромное дерево, вы живете как в лесу. Вот только все время будет пахнуть едой… но Меванча… — тут голос его стал просительным, — ей будет веселее, если рядом будет даосский лекарь. А потом вы построите свой дом — тут это безумно дешево…

Я перевел взгляд на высокие соломенные крыши, окружавшие нас, на кроны деревьев, нависавшие над ними: а ведь это и правда выглядело совсем неплохо.

— Дом? — наконец коснулся я чувствительной для меня темы. — Сангак, ты не понимаешь. Я не просто беден. Я зарабатываю на еду руками. Я не могу купить даже связку фруктов. Это ты — хороший воин, ты успел убежать с деньгами. У меня такого шанса не было.

Повисла пауза. Сангак явно не понимал, о чем я. Меванча смотрела на меня, как на пришельца из другого мира.

— Но ведь это ваши деньги, господин, — выговорил, наконец, он. — Вы не поняли? Я вытащил с подворья ваши деньги. Они ждут вас. Я, правда, одолжил у вас немного на открытие первого ресторана — но вернул все сполна уже месяц назад. Вы не представляете, как они здесь едят, — спускается ночь, загораются огоньки, и все эти здешние мань, а также персы, северяне и кто угодно еще сидят рядами, только успевают работать палочками, — продолжал вещать Сангак. — Найди хороших поваров — и ты богат. Господин, приходите завтра — мы устроим настоящий банкет!

Я не верил своим ушам. Только сейчас до меня дошло, что новый торговый дом в Гуанчжоу открылся, на деньги, которые смуглый юноша с бритой головой привез с собой. А Сангак… значит, Сангак довез до южных морей весь найденный накануне катастрофы клад моего несчастного предшественника!

Я снова стал богатым человеком.

— Банкет? Только я не один, — сказал я им. — Со мной путешествовала одна замечательная женщина. Вам она понравится.

— Сколько угодно, — замахал руками Сангак. — Мы вас подкормим, если вам будет мало одной женщины — купим еще десять. Но… — Тут он стал очень серьезен. -…мы помним, как была хороша та женщина, господин. Такой не будет больше никогда. Мы не забудем ее.

— Я, если еще буду танцевать, придумаю танец в ее память, — поддержала его Меванча.

Это было невероятно трогательно: они сидели, как два зяблика, прижавшись друг к другу, и одинаково кивали, оплакивая прекрасную Ян по имени Яшмовый браслетик, задушенную по приказу императора. Я смотрел на них и пытался сдержать улыбку.

— Да, письмо, — вдруг вспомнил я. — Я пришел сюда для того, чтобы написать письмо брату, — он ведь еще не знает, что я жив, — и отдать его этому молодому человеку, который тут… Вы ведь его знаете, Сангак? Смуглый, бритый, спокойный?

— Ха, — сказали они оба в один голос, — еще бы не знать.

— Его зовут Амихраман — древнее имя, тохаристанское, — добавила Меванча. — Наверное, теперь в моде такие имена.

— И мы для него тоже древние, — хмыкнул Сангак. — Ведь был приказ… да ваш же приказ, господин… чтобы никаких людей из столицы и близко не было рядом с вашим новым торговым домом. Вот мы с ним и общаемся редко-редко, когда он заходит сюда поесть.