Василий Ардаматский - Избранное. Компиляция. Романы и повести 1-13

Теперь и Гучков понимал, что смута — серьезная опасность, но он еще верил в силу управления твердой рукой и в возможность воздействия на фабричных разумным словом…

Путилов вошел в его кабинет явно чем-то встревоженный, но ничего объяснять не стал, и они отправились на его завод.

Утренние петроградские улицы были затоплены туманом. Сыпался, слепя автомобильные стекла, не то снег, не то дождь.

— Все-таки русский человек может все, когда захочет, — начал Гучков, но Путилов движением головы показал на шофера, и Гучков замолчал. «Вот времечко настало, — усмехнулся про себя Гучков, — при лакее говорить нельзя…» Так молча они ехали до самого завода.

Тут что-то происходило. Посередине улицы стояла толпа, по виду рабочих, а у самых заводских ворот с обеих сторон, как памятники, возвышались конные жандармы. Путилов, однако, смотрел на все это совершенно спокойно. Встречавший его управляющий заводом высокий сухощавый эстонец Брейтигам сел в автомобиль, и они подъехали к закрытым заводским воротам.

— Ну что, Владимир Федорович? — спросил Путилов, пока открывали ворота.

— Все то же, — ответил с заметным акцентом управляющий.

— Объясните шоферу, как проехать к новому цеху… Машина остановилась возле мрачной кирпичной постройки высотой с трехэтажный дом, со сплошной вверху полосой не застекленных окон. Стены зимней кладки в белых потеках инея, вход еще не сделан, вместо дверей большой лист фанеры. Вдоль стен лежали груды строительного мусора.

Они вошли в цех. Гучкова прежде всего поразила тишина. Когда глаза привыкли к сумраку, он увидел, что станки бездействуют, а рабочие кучками стоят в проходах, разговаривают, смолят самокрутки. Они не обращали на вошедших ни малейшего внимания. Или, может быть, делали вид, что не обращают внимания. Только с десяток рабочих, оказавшихся совсем близко, смотрели на них с каким-то равнодушным любопытством. Воняло махоркой и горелым машинным маслом, было промозгло холодно. Гучков повернулся к Путилову: тот стоял с окаменевшим лицом, только желвак шевелился под виском.

— Что тут происходит? — тихо спросил Гучков.

— Что происходит? — громко переспросил Путилов, и его голос отдался гулким эхом. — Господа рабочие! Председатель военно-промышленного комитета господин Гучков интересуется, что здесь происходит? Ответьте ему.

— Бастуем, и все дело, — коротко ответил кто-то из рабочих, стоявших поближе.

— По какому поводу? — спросил Путилов.

— Требуем освободить нашего арестованного в субботу товарища и оборудовать в цехе отопление, — сказал стоявший в этой же группе высокий белолицый парень в куртке, перешитой из шинели.

— Вот так, значит… — Путилов обращался к Гучкову, но продолжал говорить громко для всех — Их товарищи на фронте мерзнут в окопах, но воюют с врагом, а им нужны печки у каждого станка…

Рабочие со всего цеха постепенно подходили к площадке, где стояли Гучков и Путилов, и теперь перед ними стояла густая черная толпа. Гучков видел множество белевших в сумраке лиц и над ними летучий пар от дыхания. И видел устремленные на него глаза. Много их, этих глаз.

— За то, что наши товарищи мерзнут в окопах, отвечаете вы, оставившие их без сапог и зимней одежды! — послышался резкий голос из толпы и вслед за ним неровный гул человеческих голосов. Толпа качнулась и приблизилась немного.

— Неправда! — неожиданно для себя крикнул Гучков. — В результате усилий военно-промышленного комитета снабжение фронта улучшено и проблема сапог снята!

— Ну да, ну да, — ответил тот же резкий голос— Снята! Живые снимают сапоги с убитых!

Прерывистый гул колыхнулся по цеху — неужели это они смеялись? Гучков повернулся к Путилову и невольно сделал шаг назад.

— А вы, значит, решили оставить наших солдат без снарядов? — крикнул Путилов своим гортанным напряженным голосом.

Из толпы вышел рабочий небольшого роста в безрукавном кожухе.

— Вот что, господа хорошие, — начал он при наступившем тишине, начал тихо, а потом заговорил все громче, и стало понятно, что резкий голос из толпы принадлежал ему — Если вы заявляете, что от одного нашего цеха зависит снабжение фронта снарядами, значит, плохи дела у нашего отечества.

— Войну кончать надо! — горластым, надсадным голосом крикнул кто-то в толпе. — Хватит крови и позора!

Рев толпы наполнил цех и, казалось, все усиливался. У Гучкова возникло жуткое ощущение — ему казалось, сейчас произойдет что-то страшное. Он перестал улавливать смысл того, что видел и слышал, и невольно жался к Путилову. А тот все с тем же окаменевшим лицом, дождавшись, когда рев затих, сказал спокойно и примирительно:

— Отопление будет через 10 дней… — И обратился к управляющему — Успеете, Владимир Федорович?

— Постараемся сделать за неделю…

— Освободите Кузьмина! — резко и громко сказал рабочий в кожухе, стоя впереди толпы.

— Его арестовали не мы, — ответил Путилов. — Если он ни в чем не виноват, его выпустят.

— Почему же не виноват? — грубо сказал рабочий в кожухе. — По-вашему, он сильно виноват — он всюду говорил правду, но разговор не о том. Или Кузьмин возвращается в цех, или мы бастуем! А завтра станут и другие цеха!

Наступила тишина. Напряженные ее секунды Гучков чувствовал всем своим существом, его стало знобить, ему казалось, что тысячи глаз устремлены на него, только на него. И вдруг снова неожиданно для себя крикнул:

— Господа! Но это же измена! Вы способствуете врагу!

В толпе нарастал, становился громче и громче гул мужских голосов, послышались крики, крепкая ругань, но рабочий в кожухе, все время стоявший впереди толпы, поднял руку, и снова стало тихо.

— Еще надо разобраться, кто наш главный враг, — сказал он, без страха глядя на Гучкова. — Такой же, как я, немецкий рабочий, на которого напялили шинель, или кто другой… поближе… — Он перевел взгляд на Путилова.

Гул явного и дружного одобрения прокатился по цеху, отдавшись эхом в сумрачной его глубине.

— Пойдемте, Александр Иванович, разговаривать бесполезно… — Путилов взял Гучкова под руку, и они, сопровождаемые новой вспышкой гула, неразборчивыми выкриками, вышли из цеха и сели в автомобиль.

В здании заводоуправления они поднялись на второй этаж, в кабинет управляющего заводом. Путилов сел в жесткое кресло за столом, показал Гучкову на такое же кресло напротив, попросил управляющего оставить их вдвоем.

— Владимир Федорович, позвоните все же в полицию насчет Кузьмина… — крикнул Путилов вслед управляющему.

В ушах Гучкова еще не умолк рев толпы, он рассеянно смотрел на Путилова, и его белое лицо с жидкой бородкой виделось ему расплывчато, похожим на лик Христа со старой иконы.

Путилов смотрел мимо Гучкова на занимавший всю стену план завода и искал на нем этот самый новый цех, пока не понял, что на карте его еще нет. Записав что-то на календаре управляющего, он бросил карандаш на стол…