Вячеслав Каликинский - Посол. Разорванный остров [publisher: 1С-Паблишинг]

– Признаться, я тут, в Италии, нашими делами на Дальнем Востоке не слишком интересовался, – признался Дендрино. – Хотя, конечно, догадываюсь, отчего это вы Северо-Американские Штаты неблагодарностью попрекаете.

– Именно неблагодарностью! – загорячился Назимов. – Ну, про продажу Аляски Америке поминать не будем сейчас – это потомки оценят, по прошествии долгого времени – надо было продавать или нет. Я про другое: помните, как наш государь, рискуя втянуть Россию в новую войну, отправил к восточным и западным берегам Америки сразу две русские эскадры, наперегонки с британским флотом, направлявшемуся туда же с экспедиционными войсками? Ведь спасли же тогда, по сути, Америку. Нас там со слезами и встречали, и провожали. Кланялись, благодарили, обещали вечно помнить. И что же? Короткая память у американцев оказалась! Не только настоятельно рекомендуют японцам откупить у России Сахалин – деньги на это дело ссудить обещают! А России намекают прямо: Япония-де после визита «чёрных кораблей» Мэтью Перри и подписания договоров с Америкой всегда может рассчитывать на заокеанскую военную помощь в деле защиты своих территориальных интересов. Вот вам и «вечная память», господа!

– Ну, для дипломатов такие смены курсов – дело привычное, – усмехнулся консул. – Ничего удивительного: сие есть политика!

– А англичане? – всё ещё не мог успокоиться Назимов. – Всё ясно как божий день: если японцы застолбят свои права на Сахалин, то туда тут же ринется вся эта франко-британо-американская свора!

– М-да… – протянул разочаровано консул. – Спасибо, конечно, Сергей Николаевич – просветили нас, как говорится, насчёт коварных замыслов. Но всё это – большая, как говорится, политика! А нам бы нашу малую задачку порешать. Что вы скажете, Георгий Артурович? Какую лепту в наше совещание внесёте?

Гартман покосился на Назимова, словно взвешивая: как внести свою лепту и не выдать непосвящённому в государственный секрет человеку свой истинный статус «ока государева».

– Ну-у, что сказать, Спиридон Иваныч. Когда вы, памятуя о моей старой дружбе с главою местного сыскного бюро, попросили помочь приглядеть за японскими визитёрами, я сразу к приятелю моему и направился. Так и так, брат, выручай! А итальяшки что? Они, кроме как о любви, измене и рогоносцах, и говорить-то ни о чём не умеют! Вот и мой «Петрарка» сразу оживился: il tradimento? [14] Любовная, супружеская измена? , спрашивает. Да, говорю, она самая – il tradimento! В общем, договорился я ним, «Сирену» встречала целая команда местных сыщиков. До гостиницы «проводили», как положено. Там – коридорного своего временно поставили. И уже к вечеру выяснили всё досконально! Японец, что постарше, вызвал хозяина гостиницы, спросил, как можно заказать билеты на поезд до Парижа? Тот ему объясняет: из Неаполя в Париж поезда пока не ходят. Японец удивляется: как же, мол, так? Он, дескать, долгое время жил в Центральной Европе и доподлинно знает, что железнодорожное строительство здесь очень быстро развивается. Ну, хозяин его и просветил: тысяча извинений, сеньор, но Италия стала единой страной не столь давно. Мол, железные дороги строились в отдельных областях Италии, в основном на севере – в Пьемонте, Ломбардии, Тоскане… И от Неаполя на север железнодорожная ветка только строится.

Консул осуждающе кашлянул: не отвлекайся, мол, друг любезный! Рисорджименто [15] Так называли период борьбы за политическое объединение всех областей Италии в единую страну. и все проблемы, связанные с ним, обсудить можно и потом… Гартман кивнул:

– В общем, японцам втолковали, что на поезд прямого сообщения в Париж они могут сесть только в Турине. А туда быстрее всего можно добраться на почтовом дилижансе. Или морским путём, через Геную. В итоге японцы откупили почти все места в утреннем дилижансе, и нынче утром отправились на север.

– Но из Турина, насколько я понимаю, можно отправиться на поезде через Милан и Швейцарию, – возразил консул. – А там, через Берлин, и в Россию.

– Полагаете, что японцы путают следы? – хмыкнул Гартман. – А смысл? Путешествует посланник не то, чтобы инкогнито, но совершенно безо всякой помпы. Итальянские власти, по-моему, даже в известность не поставлены. Вот если бы наоборот, так сказать. Выспрашивали о дороге в Россию, а в Турине неожиданно сели бы на парижский поезд! Не-ет, Спиридон Иваныч!

– Значит, Париж… Но всё равно, господа, это пока только наше предположение! Вот и его сиятельство, Александр Михайлович Горчаков, в последней депеше допускает возможность какой-то путаницы, непонятности намерений посланника. В общем, он не собирается огорчать государя этим известием до тех пор, пока не будет известно о точном маршруте следования Эномото… Георгий Артурович, голубчик! На вас вся надежда! Может, есть у вас в Турине надёжные люди, которые могут взять посланника под наблюдение?

– Сделаем, Спиридон Иваныч! – кивнул Гартман. – Я ведь, знаете ли, не случайно обмолвился, что японцы откупили почти все места в почтовом дилижансе. Двое моих людей с ними в одной карете отправились… В смысле, не моих, а частного сыщика местного, – поправился он, быстро взглянув на Назимова. – И в Турине с японцев глаз не спустят, не сомневайтесь! И доложат мне, что и как. А я вам, соответственно!

– Спасибо, голубчик! Премного вам благодарен за ваше деятельное участие. Ну-с, господа, на этом наше совещание будем считать законченным. Теперь остаётся только ждать известий из Турина… Георгий Артурович, я вас провожу!

Закрыв за собой дверь поплотнее, консул взял Гартмана на пуговицу сюртука:

– Георгий Артурович, я, действительно, чрезвычайно вам признателен за содействие. И не премину отметить в ближайшем рапорте в Петербург ваше усердие и расторопность! Но… Нельзя ли устроить, чтобы и в Париже за японцами нашими пригляд был? Знаете, визиты-то разными бывают – и официальными, и частными. А у нас, дипломатов, каждая мелочь может решающей стать… Я не сомневаюсь, что Петербург и без нас догадается соответствующее распоряжение французскому бюро отдать, но… Пока депеши через всю Европу туда-сюда летать будут…

Гартман сдержанно улыбнулся, мягко освободил пуговицу из пальцев консула:

– Давайте-ка выйдем на улицу, Спиридон Иванович! Или, по крайней мере, на ваш балкон. Терпеть не могу обилия всяческих штор, занавесок, драпри… Можете считать меня сумасшедшим, но за каждой тряпкой так и чудится подслушивающий соглядатай.

На балконе жандарм облокотился на перила и серьёзно поглядел на собеседника.

– Прежде всего, многоуважаемый Спиридон Иваныч, благодарю за высокую оценку моих скромных усилий. Хотите отразить их в рапорте? Честно признаться, не хотелось бы. Но и запретить, увы, не могу-с! Однако прошу и заклинаю: непременно укажите, что я лишь выполнял вашу настоятельную просьбу! Можете добавить: с неохотой выполнял! Ваш рапорток-с ведь не только ваше, но и моё начальство читать станет, понимаете? И я ни в коей мере не желаю, чтобы у моего шефа сложилось подозрение, что мне в Неаполе, по своей линии, и делать-то нечего! Тем более что в своих рапортах и отчётах я, наоборот, всячески подчёркиваю чрезмерную загруженность делами своего департамента…