Виктор Суворов - Аквариум [Новое издание, исправленное и переработанное]

Ребята, с которыми мы сейчас жуем кукурузу, уверены в том, что человек может быть хорошим только до определенного предела. Если жизнь припрет, хорошие люди станут плохими, и это может случиться в самый неподходящий момент. Чтобы не быть застигнутыми врасплох такой переменой, лучше с хорошими не водиться. Лучше иметь дело с теми, кто уже сейчас плохой. По крайней мере, знаешь, чего от него ждать, когда фортуна ему свою задницу продемонстрирует. Полковник Кравцов в этом смысле для них свой человек. Идет, к примеру, девочка грудастая по улице. Ягодицы, как два арбуза в авоське, перекатываются. Что диверсант в этом случае делать будет? По крайней мере, взглядом изнасилует, если по-другому нельзя. Но и полковник Кравцов так же поступит, не постесняется. За это его уважают. Опасен тот, кто женщине вслед не смотрит. Опасен тот, кто старается показать, что это его не интересует совсем. Вот именно среди этой публики можно найти тайных садистов и убийц. Кравцов к этой категории не относится. Любит он женский пол (а кто не любит?) и секрета из этого не делает. Любит власть — зачем же свою любовь скрывать? А любит он ее крепко. Любую власть.

Почувствовал я это, когда впервые увидел, как он «куклу» бил. Это был апофеоз мощи и беспощадной власти. «Кукла» — это человек такой. Человек для тренировки.

Когда ведешь учебный бой против своего товарища, то наперед знаешь, что он тебя не убьет. И он знает, что ты его не убьешь. Поэтому интерес к учебному бою теряется. А вот «кукла» тебя убить может, но и тебя ругать не будут, если ты «кукле» ребра переломаешь или шею.

Работа у нас ответственная. И рука наша не должна дрогнуть в ответственный момент. И не дрогнет. А чтоб командиры наши полную уверенность в том имели, подбрасывают нам для тренировки кукол. «Куклы» не нами выдуманы. Их и до нас использовали, и гораздо шире, но назывались они по-другому. В ЧК их называли «гладиаторами», в НКВД — «волонтерами», в СМЕРШе — «робинзонами», а у нас они — «куклы».

«Кукла» — это преступник, приговоренный к смерти. Тех, кто стар, болен, слаб, тех, кто знает очень много, уничтожают сразу после вынесения приговора. Но тот, кто силен да крепок, того перед смертью используют для усиления мощи нашего государства. Говорят, что приговоренных к смерти на уран посылают. Чепуха. На уране обычные зэки работают. Приговоренных к смерти более продуктивно используют. Один из видов такого использования — сделать его «куклой» для СпН. И нам хорошо, и ему. Мы можем отрабатывать приемы борьбы, не боясь покалечить противника, а у него отсрочка от смерти получается.

Раньше «гладиаторов» да «кукол» на всех достаточно было. Теперь нехватка. Во всем у нас нехватка. То мяса нет, то хлеба, а теперь вот и «кукол» не хватает на всех. А желающих использовать «кукол» не убавляется. А где ты их наберешь? Поэтому приказывают «куклу» длительно использовать, осторожно. Но это на качество занятий не очень влияет. Ты его не можешь сильно калечить, а у него ограничений нет. Он в любой момент умереть может. Терять ему нечего. Шею запросто свернет. Оттого бой с «куклой» в сто раз полезнее, чем тренировка с инструктором или товарищем. Бой с «куклой» — настоящий бой, настоящий риск.

Во всем батальоне СпН только один особый профессиональный взвод допущен к тренировкам с «куклами». Три обычные диверсионные роты о существовании «кукол» просто не знают. Особый взвод отделен от батальона: и место хорошо охраняется, и «кукол» содержать есть где.

Не любит Кравцов зря рисковать. Но любит власть. И потому, попав в Дубровицу, он каждый раз переодевается и идет тренироваться на «куклах». Он тренируется долго и упорно. Он очень настойчив.

Немного воды, полбанки кофе, коньяка солидную порцию — и на огонь. Это варварское месиво должно долго вариться. Попьешь — будешь прыгать как молодой ишак. Приятный аромат щекочет ноздри.

Серый рассвет. Холодный туман. Едкий дым костра. Мы снова одни.

— Много КГБ нашей крови выпил?

— Ты, Витя, про всю армию или только про разведку?

— И про армию, и про разведку.

— Много.

— Почему так получилось?

— Мы были очень наивны. Мы служили Родине, а чекисты служили сами себе и коммунистической партии.

— Это может повториться?

— Да. Если мы будем так же наивны, как и раньше.

Он мешает ложкой коньячное варево. А мне кажется, что он судьбу мою вершит. Не зря он один со мной в глухой степи оказался. Не зря он разговоры такие ведет. Рассказав об Аквариуме, он доверил мне свою судьбу. Я же ее поломать могу. Зачем он так рискует? Не иначе он от меня мою собственную судьбу требует. Я согласен рисковать вместе с Кравцовым и ради него. Но как мне выразить это?

— Мы не должны им позволить, чтобы это повторилось. Ради благополучия нашей Родины мы должны быть сильными. Армия должна быть не менее сильной, чем КГБ… — внезапно я чувствую, что именно этого он от меня ждет, — мы не должны им позволить этого. Монополия чекистской власти может удушить советскую власть.

— Но и монополия власти военной может уничтожить советскую власть. Ты этого не боишься, Виктор? — Кравцов смотрит на меня в упор.

— Не боюсь.

— Что бы ты на моем месте делал? На месте советских генералов и маршалов?

— Я бы поддерживал тесный контакт с коллегами. Если один в опасности, все генералы и маршалы должны его защищать. Нам нужна солидарность.

— Представь, что есть такая солидарность. Тайная, конечно. Представь, что партия и ГБ решили свергнуть одного из нас. Как же всем остальным реагировать? Бастовать? Всем в отставку подать?

— Я думаю, мы должны отвечать ударом на удар. Но не по всем нашим врагам, а только по самым опасным. Если вы лично имеете проблемы с местным партийным руководством или с ГБ, не вам с ними биться, но все ваши друзья со всего Союза должны наносить тайные удары по вашим врагам. И наоборот, когда кто-то из ваших далеких друзей в беде, вы обязаны использовать всю свою мощь для нанесения тайных ударов по его врагам…

— Хорошо, Суворов, но помни, что этого разговора никогда не было. Ты просто перепил коньяка и все это сам придумал. Запомни, что лучше стоять в стороне от всех этих драк, но тогда ты так и останешься лежать в грязи. Драка за власть — жестокая драка. Тот, кто проиграл, — преступник. Для победителя все равно, совершал ты преступления или нет. Все равно преступник. Так что лучше преступления творить, чем быть наивным дураком. С волками жить… А то ведь съедят. Если ты встал на этот путь, то лучше не попадаться, а если попадаться, так не сознаваться, а если и сознаваться, то в простом деле, а не в организованном. Каждый, кто дерется за власть, имеет свою группу, свою организацию, и каждый не прощает участие в такой организации своим соперникам. Участие в организации — это самое страшное, в чем ты можешь признаться. Это жуткий конец для тебя лично. Под самыми страшными пытками лучше признаться, что ты действовал один. В противном случае пытки станут еще страшнее. А теперь слушай внимательно.