Виктор Суворов - Аквариум [Новое издание, исправленное и переработанное]

Наш Навигатор подчинен начальнику 5-го направления Первого управления ГРУ. Но по ряду вопросов он подчинен только начальнику ГРУ. Кроме того, в случаях несогласия с руководством ГРУ в экстраординарных обстоятельствах он имеет право связаться с Центральным Комитетом. Необъятная мощь резидента уравновешивается только существованием такой же могущественной, независимой и враждебной резидентуры КГБ. Оба резидента не подчинены послу. Посол придуман для того, чтобы только маскировать существование двух ударных групп в составе советской колонии. Конечно, на людях оба резидента демонстрируют послу некоторое уважение, ибо оба резидента — дипломаты высокого ранга, и своим непочтением к послу они выделялись бы на (Ьоне других. На этом почтении и кончается вся зависимость от посла. Каждая резидентура имеет в посольстве свою территорию, обороняемую от чужих, как неприступную крепость.

Дверь резидентуры — как дверка хорошего сейфа. Какой-то шутник когда-то давно привез из Союза железную табличку с мачты линии высокого напряжения «Не влезай! Убьет!» Ну и, соответственно, над надписью череп с косточками. Эту табличку приварили к нашей зеленой двери, и она вот уже много лет хранит нашу крепость от посторонних.

— Обрати внимание на то, что во время войны в нашей авиации существовали две категории летчиков: одни, меньшинство, — с десятками сбитых самолетов на счету, другие, большинство, — почти ни с чем. У первых вся грудь в орденах, у вторых — одна-две медальки. Первые в большинстве пережили войну, вторые гибли тысячами и десятками тысяч. Статистика войны суровая. Десять часов в воздухе для большинства — предел, за которым следовала гибель. В среднем летчик-истребитель погибал в пятом боевом вылете. А у летчиков первой категории все наоборот — сотни боевых вылетов и тысячи часов в воздухе у каждого…

Мой собеседник, Герой Советского Союза генерал-майор авиации Кучумов, был асом штурмовой авиации во время войны и одним из самых свирепых волков советской военной разведки после нее. Сейчас по приказу начальника ГРУ он проводит проверку наших дипломатических резидентур. В одни страны он приезжает как член различных делегаций по разоружению, сокращению и прочая, в другие — как член совета ветеранов войны. Но он к разряду ветеранов себя никак не относит, он активный боец тайного фронта. Он инспектирует нас и, голову даю на отсечение, проводит молниеносные и головокружительные тайные операции. Сейчас мы вдвоем с ним в «каюте». Он вызывает нас по одному. Разговаривая с нами, он, конечно, контролирует нашего командира, а заодно и помогает ему.

— Между двумя этими категориями летчиков на войне была пропасть. Никакой промежуточной прослойки, никакого среднего класса. Ас, герой, генерал или убитый в одном из первых вылетов младший лейтенант. Среднего не было. Происходило это вот почему. Все летчики получали одинаковую подготовку и приходили в боевые подразделения, имея почти одинаковый уровень. В первом же бою командир разделял их на тех, кто рвется в бой, и тех, кто не очень рвется. Тот, кто нарывался на схватку, кто не уходил в облака от противника, кто не боялся идти в лобовую атаку, тех немедленно ставили ведущими, а остальным приказывали их прикрывать. Часто свирепые бойцы выделялись из общей массы новичков уже в первом воздушном бою. Все командиры звеньев, эскадрилий, полков, дивизий, корпусов и воздушных армий бросали свои силы, чтобы помогать этим забиякам, чтобы их охранять, чтобы их беречь в самых жарких схватках. И чем больше такой боец имел успехов, тем сильнее его охраняли в бою, тем больше ему помогали. Я видел в бою Покрышкина, когда у него на счету было уже более пятидесяти германских самолетов. По личному приказу Сталина в небе его прикрывали две эскадрильи. Он идет на охоту, у него в хвосте ведомый и две эскадрильи следом: одна чуть выше, другая чуть ниже. Сейчас у него на груди три золотые звезды и бриллиантовая на шее, он маршал авиации, но не думай, что все это к нему само пришло. Совсем нет. Просто он в первом бою проявил инициативу, и его стали прикрывать. Он проявлял больше дерзости и умения, и ему все больше помогали и больше им дорожили. А не случись этого, и в самом начале его поставили бы на неблагодарную работу защищать кому-то в бою хвост. Так бы он в хвосте у кого-то и летал младшим лейтенантом. И, по статистике, на пятом вылете его бы сбили, а то и раньше. Статистика, она кому улыбается, а кому рожи корчит.

— Все это, — продолжает Кучумов, — я говорю к тому, что наша разведывательная работа от воздушных боев почти ничем не отличается. Советская военная разведка готовит тысячи офицеров и бросает их в бой. Жизнь быстро делит их на мастеров и подмастерьев. Одни достигают сияющих высот, другие сгорают в первой же зарубежной командировке. Я ознакомился с твоим делом, и ты мне нравишься. Но ты прикрываешь хвосты другим. Работа в обеспечении — это тяжелая, опасная и неблагодарная работа. Кто-то получает ордена, а ты рискуешь своей карьерой, выполняя самую грязную и тяжелую работу. Запомни: от этого тебя никто не освободит. Любой командир нашей организации за рубежом, получая свежее пополнение молодых офицеров, использует их всех в обеспечивающих операциях, и они быстро сгорают. Их арестовывают, выгоняют из страны, и они потом всю жизнь прозябают в службе информации ГРУ или в наших «братских» странах. Но если же ты сам проявишь бойцовские качества, сам начнешь искать людей и вербовать их, то командир немедленно сократит твою активность в обеспечении; наоборот, кто-то другой будет прикрывать тебе хвост, рисковать собой, защищая твои успехи. Такова наша философия. Несколько лет назад наш командир в Париже приказал помощнику военного атташе пожертвовать собой ради успеха нескольких других офицеров. Будь уверен, что командир жертвовал не самым успешным своим офицером. Агрессивному, успешному он никогда такой неблагодарной задачи не поставит, и мы это полностью поддерживаем. Руководство ГРУ стремится вырастить как можно больше дерзких, успешных асов. Не беспокойся — чтобы прикрыть таких людей, у нас всегда найдется множество инертных. И не думай, что все это я тебе говорю потому, что тебе отдаю предпочтение. Совсем нет. Я всем вам, молодым, это говорю. Работа у меня такая — боевую активность и боевую производительность повышать. Да вот беда: не до всех это доходит. Много у нас ребят хороших, которые так никогда и не выбираются в ведущие, чужие хвосты прикрывают и бесславно сгорают на одном из заданий. Желаю тебе успеха и попутного ветра. Все в твоих руках: старайся, и тебя будут две эскадрильи в бою прикрывать.

Советское посольство в Вене похоже на Лубянку. Тот же стиль, тот же цвет. Типичная чекистская безвкусица. Фальшивое величие. Лубянский классицизм. Было время, когда всю мою страну заполонило это убогое самовозвышение — колонны, фасады, карнизы, шпили, башенки, бутафорские балконы. Внутри посольства тоже Лубянка, мрачная и скучная: фальшивый мрамор, лепные карнизы, колонны, кожаные двери, красные ковры и неистребимый запах дешевых болгарских сигарет.