Виктор Суворов - Аквариум [Новое издание, исправленное и переработанное]

Сегодня я работаю в Базеле. Не сам работаю. Обеспечиваю. Базель — стык Германии, Франции и Швейцарии. Базель — удобное место. Уникальное. Базель — перекресток. Был в Базеле и исчез. Тут легко исчезнуть. Очень легко.

Я сижу в небольшом ресторанчике прямо напротив вокзала. Вообще-то трудно сказать, ресторан это или пивная. Зал надвое разделен. В одной части — ресторан. Совсем небольшой. Там на столах красные скатерки. В другой части — пивная. Дубовые столы без всяких скатертей. Тут я и сижу. Один. На темном дереве стола вырезан орнамент и дата: 1932. Значит, стол этот тут еще и до Гитлера стоял.

Хорошо быть швейцарцем. Граница Германии вон там проходит. Прямо по улице. А войны здесь никогда не было.

Симпатичная невысокая тетенька кружку пива передо мной ставит на аккуратный картонный кружочек. Откуда ей, грудастой, знать, что я уже на боевой тропе. Что секунды стучат в моей голове, что сижу я тут неспроста, сижу так, чтобы большие часы на здании вокзала видеть. Откуда ей знать, что по этим часам еще кто-то ориентируется, кого я не знаю и не узнаю никогда. Откуда ей знать, что кончики пальцев моих уже намазаны кремом ММП и потому не оставляют отпечатков. Откуда ей знать, что в моем кармане лежит обыкновенная фарфоровая ручка, которые в туалетах на цепочке висят. Дернул — и вода зашумела. Эта ручка сделана в Институте маскировки ГРУ. Внутри — контейнер. Может быть, с описанием тайника или с деньгами, с золотом, черт знает с чем. Не знаю я, что внутри контейнера. Но ровно через семь минут я выйду в туалет и в предпоследней кабинке сниму с цепочки ручку, положу ее в карман, а на ее место повешу ту, что у меня в кармане. Кто-то другой, тот, кто тоже сейчас смотрит на часы вокзала, войдет в эту кабину после меня, снимет ручку с контейнером, а на ее место прицепит обыкновенную. Она сейчас в его кармане хранится. Наверное, он тоже сейчас сжимает ее пальцами, намазанными кремом ММП. Все три ручки — близнецы. Не различишь. Не зря Институт маскировки работает.

Стрелка больших часов чуть дрогнула. Еще шесть минут. Рядом с вокзалом большое строительство. То ли вокзал расширяют, то ли гостиницу возводят. Сооружение вырисовывается из-под лесов изящное, вроде башни. Стены коричневого металла, и окна тоже темные, почти коричневые. Высоко в небе рабочие в оранжевых касках — мартышки стальных джунглей. А на карнизах голуби. Вот один голубь медленно и сосредоточенно убивает своего товарища. Клювом в затылок бац, бац. Подождет немного. И снова клювом в затылок. Отвратительная птица голубь. Ни ястребы, ни волки, ни крокодилы не убивают ради забавы. Голуби убивают только ради этого. Убивают своих собратьев просто потехи ради. Убивают медленно, растягивая удовольствие.

Эх, был бы у меня сейчас в руках автомат Калашникова! Бросил бы я сектор предохранителя вниз на автоматический огонь, затвор рывком назад передернул и жутким грохотом залил бы привокзальную площадь полусонного Базеля. Шарахнул бы длинной переливистой автоматной очередью по голубю-убийце. Свинцом бы его разорвал, разметал. Превратил бы в кучу окровавленных перьев.

Но нет у меня автомата. Я не в частях СпН, а в агентурном обеспечении. Жаль. А ведь и вправду убил бы и не вспомнил бы, что, спасая слабого голубя от верной смерти, спасаю такого же убийцу. Натура у них у всех одна, голубиная: придет в себя, отдышится, найдет кого-нибудь послабее, да и будет его клювом в затылок тюкать. Знает же, гад, в какое место бить. Профессионален, как палач НКВД.

Отвратительная птица — голубь. А ведь находятся люди, которые этого хладнокровного убийцу символом мира считают. Нет бы крокодила таким символом считали или анаконду. Мирная зверюшка анаконда. Убивает, только чтобы прокормиться. А как покушает, так и спит. В мучительстве наслаждения не находит. И своих детенышей пожирает, только если сильно кушать хочется.

Слабый голубь на карнизе раскинул крылья. Голова совсем повисла. Сильный голубь весь собрался в комок. Добивает. Удар. Еще удар. Мощные удары. Кончик клюва в крови. Ну, ты свое дело кончай, а мне пора. В туалет. На совершенно секретную операцию по агентурному обеспечению.

Времени я не теряю. Когда я обеспечиваю кого-то в Германии, думаю о том, как самому проникнуть в германские секреты. Когда в Италии на кого-то работаю, думаю о выходах к итальянским секретам. В Италии можно завербовать и американца, и китайца, и австрийца. Мне нужны те, кто владеет государственными секретами. Сейчас я вернулся из Базеля и докладываю Навигатору результаты операции. Обычно рапорт слушает Младший лидер, но сегодня слушает Навигатор лично. Видимо, обеспечение было важным.

Воспользовавшись случаем, докладываю мои предложения о том, как добыть секретные документы о системе «Флорида». «Флорида» — система ПВО Швейцарии. Швейцарская «Флорида» — кирпичик. Но точно из таких кирпичиков сложена система ПВО США. Если познакомиться со швейцарским сержантом, то многое станет ясно с американской системой…

Навигатор смотрит на меня тяжелым взглядом. Свинец в глазах, и ничего больше. Взгляд его — взгляд быка, который спокойно разглядывает молоденького тореадора перед тем, как поднять его на могучие рога. Мысли от этого бычьего взгляда путаются. У меня есть имена и адреса персонала на командном пункте системы ПВО Швейцарии. Я знаю, как можно познакомиться с сержантом. Но он давит меня взглядом. Я сбиваюсь и забываю весь четкий порядок моих построений.

— Постараюсь это сделать…

Он молчит.

— Доложу все детали…

Он молчит.

Он втягивает ноздрями кубометр воздуха и тут же с шумом, как кит, выпускает его:

— В обеспечение!

Агентурное обеспечение — это как сладкий сироп для мухи. Вроде и не рискованно, и сладенько, но не выберешься из него. Крылышки тяжелеют. Так в этом сиропе и сдохнешь. Только тот настоящим разведчиком становится, кто из него вырваться сумеет. Генка-консул, к примеру. Приехал в Вену вместе со мной. На изучение города нам по три месяца дали. Чтоб город мы лучше венской полиции знали. Через три месяца нам обоим экзамен: десять секунд на размышление, что находится на Люгерплац? Названия всех магазинов, отелей, ресторанов, номера автобусов, которые там останавливаются, — все называй. Скорее! А может, там ни одного отеля нет? Скорее, скорее! Знать город лучше местной полиции! Назови все улицы, пересекающие Таборштрассе! Скорее! Сколько остановок? Сколько почтовых ящиков? Если ехать по Таборштрассе с севера на юг от пересечения с Ам Табор, что слева? Что? Что? Как? Как? Как?

Экзамены мы со второго раза оба сдали. Не сдашь с трех раз — вернут в Союз. После экзаменов меня в обеспечение бросили. А его нет. Он, пока город изучал, успел познакомиться с каким-то проходимцем, который паспортами торгует. Паспорта полуфальшивые — или чистые бланки, или просто украденные у туристов. 17-е направление ГРУ паспорта и другие личные документы — дипломы, водительские удостоверения, солдатские книжки — скупает в любых количествах. Не для использования. Для изучения в качестве образцов при производстве новых документов. Все эти бумаги особо, конечно, не ценятся, и их добывание — совсем не высший класс агентурной работы. Да только меня в обеспечение, а Генку — нет: добывай свои чертовы паспорта.