Антоний Фердинанд Оссендовский - Мирные завоеватели [Избранные сочинения. Том IV]

— В Морское Собрание!

Вольф отыскал свою шубу и тотчас же поехал домой.

В своем кабинете он почти до утра писал длинную бумагу, прося предоставить поставку цемента «единственно кредитоспособной и надежной на Дальнем Востоке фирме „Артиг и Вейс“, которая может предложить к тому же цены, не превышающие, вероятно, одобренных строительной комиссией».

Проверив еще раз все цифры в своей бумаге с записанными в доме Артемиды, Вольф написал телеграмму в Берлин Фахгейму:

«Фирма, исполняя предписания, потерпит на поставке цемента восемьдесят шесть тысяч рублей убытка, который прошу восстановить нашей гамбургской конторе».

Когда Вольф закончил свою работу и тщательно вымарывал из записной книжки добытые у Артемиды сведения, он слышал, как со звоном бубенчиков, с криками и с пением разъезжались с бала в Собрании запоздавшие, кутящие компании.

Полученный торговым домом «Артиг и Вейс» подряд на поставку цемента заставил Вольфа совершить несколько поездок, позволивших ему близко познакомиться с различными городами в Приамурье и в Манчжурии. Особенно интересна была его поездка в Манчжурию в августе 1903 года.

Накануне своего отъезда Вольф пришел к Вотану и спросил:

— Дайте мне письма к вашим знакомым в Манчжурии, я уезжаю!

— Зайдите через полчаса, — ответил Вотан, — все будет приготовлено.

Вольф кивнул головой и вышел в чертежную. Через полчаса его пригласил к себе Вотан и передал ему письма к германскому консулу Мюллеру в Харбине, представителю «Артиг и Вейс» в Порт-Артуре — Велю и японскому купцу Манаки в Инкоу. Спрятав письма в карман сюртука, Вольф пожал старику руку и сказал:

— Нам, кажется, скоро придется сыграть историческую роль, господин Вотан? Время подходит…

— Господин Вольф — с презрительной улыбкой ответил Вотан, — вы, вероятно, еще плохо держались на ногах, когда фирме нашей приходилось играть роль, которую вы именуете исторической.

— Ну да, конечно… — рассеянным голосом протянул Вольф. — Не будем спорить на прощанье!

Они расстались дружелюбно, но, когда за Вольфом закрылась дверь, старый Вотан свободнее вздохнул.

Вольф же более не думал о Вотане. Он ехал на вокзал, и все мысли его были там, где он должен был затеять новое и обширное дело. В дороге он мало выходил из своего купе и почти все время спал.

Приехав в Харбин, Вольф явился к германскому консулу. Прочитав письмо Вотана, толстый Мюллер встретил капитана с распростертыми объятиями.

— Для вас, капитан, у меня давно хранится груз, присланный на ваше имя из германского морского штаба.

— А сколько мест? — полюбопытствовал Вольф.

— Двенадцать, — ответил консул.

— Тогда я вам могу сообщить интересную новость, ваше превосходительство, — улыбнулся капитан. — Война Японии с Россией решена…

— Я это знаю, — шепнул и с хитрым видом покачал головой консул. — Знаю… знаю!

— Вы разрешите мне прожить в вашем доме три дня? — спросил Вольф и, не дожидаясь ответа, продолжал: — Я должен, согласно предписанию, установить в вашем доме радиотелеграф, при помощи которого один из клерков нашего здешнего магазина отсюда будет передавать телеграммы по назначению. Обслуживающие японцев станции будут находиться по обеим сторонам полосы отчуждения Китайской-Восточной железной дороги.

Два дня без отдыха работал Вольф в темной комнате пристройки к дому консула. Ему помогал молодой, несуразный немец, служивший в Харбине у «Артиг и Вейса» и оказавшийся запасным кондуктором германского флота, знающим установку и применение переносных радиотелеграфных станций.

Когда работа была закончена, Вольф в присутствии консула подал сигнал. Ему через несколько секунд ответил кто-то короткой фразой:

— Принято — замолкните до войны!

Вольф с деловитым видом пожал руку консулу и клерку и начал одеваться.

Выходя, он приложил руку к шляпе и сказал:

— Надеюсь, что пост № 15 оправдает доверие правительства!

В голосе Вольфа звучали начальнические ноты, и оба — и консул Мюллер и несуразный клерк Петц — почтительно поклонились, провожая его.

А Вольф, выйдя от консула, пошел вдоль полотна железной дороги, взял за вокзалом извозчика и приказал везти себя в магазин «Артиг и Вейс». Здесь он вызвал управляющего и сказал ему, что в магазин будет прислан груз, который необходимо немедленно отправить Вотану, озаботившись, однако, тем, чтобы, по возможности, таможня вовсе не интересовалась содержимым груза.

После этого Вольф по улице, выходившей на полотно железной дороги, достиг рельс и, перейдя их, зашагал по изрезанной острыми колесами арб дороге, идущей по обширному, заваленному городскими отбросами и навозом полю. Впереди виднелся китайский город Фудзядзянь и уже издали дышал зловонием, дымом, угаром от бобового масла и поджариваемого сырого опиума. Крики грязной толпы, звон медных тазов цирюльников, верещание свиней, которых тут же резали и свежевали, песни народных рассказчиков, визг и циничные выкрикивания пестро одетых женщин, зазывающих прохожих в грязные вертепы, из которых вилась и тяжело опадала струя дыма опиума и гашиша. На уверенно шагающего чужестранца с удивлением смотрели китайцы и перекидывались короткими изумленными вопросами. Вольф, взглядывая на нанесенный в записной книжке план Фудзядзяня, быстро подвигался по лабиринту улиц и кривых, утопающих в грязи закоулков и подошел к длинной одноэтажной фанзе, около дверей которой сидел отличный черный пудель.

Вольф постучал и тотчас же дверь открылась, а на пороге показался маленький, широкоплечий человек с лицом, изрытым оспой и словно исполосованным хлыстом.

— Имею честь кланяться, капитан! — сказал хозяин фанзы.

— Отлично, что вы здесь! — пожимая ему руку, воскликнул Вольф. — Вы должны тотчас же отправиться к Вотану и доставить ему груз, который вы возьмете в здешнем магазине «Артиг и Вейс».

— Между мной и Вотаном установились несколько натянутые отношения… — улыбнулся тот.

— Что было между вами, Нохвицкий? — спросил Вольф. — Но вы меня не приглашаете к себе!

— Пожалуйста, капитан! — сказал Нохвицкий. — Вы только уж простите меня за мой образ жизни!

— О! — засмеялся Вольф. — Я ко всему привык.

В полусумраке фанзы капитан увидел на длинном «кане», прикрытом ковром, трех японок в очень откровенных костюмах. Они были пьяны, так как перед ними стояли бутылки с ликером и ромом и большая деревянная чашка с орехами и мандаринами. Вольф развалился на «кане», и черноглазая японка с набеленным и нарумяненным лицом фарфоровой куклы протянула ему с тихим воркующим смехом большой стакан рома.

— Н-ну, рассказывайте! — крикнул Вольф.

— История короткая! У меня находится телеграмма, которая доказывает, что Вотан — шпион, и я позволил себе извлекать из этого обстоятельства известный доход, который трачу на этих прелестных «гейш».