Чингиз Абдуллаев - Три цвета крови

Спикер, пробежав глазами список, передал его Дронго.

— Зачем он вам? — спросил, недоумевая. — Думаете, кто-то из них может нам помочь обезвредить террориста?

— Нет, — улыбнулся Дронго, — Груодис слишком большой профессионал, чтобы его мог ликвидировать кто-то из ваших гостей. Мне просто нужно просмотреть список. Здесь указаны их должности?

— Да.

— Министр местной промышленности, министр легкой промышленности, — читал Дронго. За длинными столами обычно сидели восемь человек, по четыре с каждой стороны, — военком республики, а это кто?

— Директор промышленного объединения, — пояснил спикер. — А почему вы спрашиваете?

— Нужно, чтобы к одному из министров подошел сотрудник охраны и громко сообщил, что его машина пострадала в результате аварии.

— Какой аварии?

— Министр тоже спросит какой. Вот тогда и нужно сказать, что автомобиль «Эсперо» сильно ударился об эту машину, когда она выезжала, и водитель доставлен в больницу. Вы уже знаете, кому принадлежала эта машина?

— Председателю парламентского комитета Гамиду Убатлы, — сказал министр внутренних дел, — это была его машина.

— Убатлы? — Дронго задумался. — Подождите, здесь написано, что на месте Груодиса должна сидеть супруга этого Убатлы. А напротив он.

— Он, наверное, не приехал, — сказал кто-то.

— А машина его здесь? — спросил Дронго. Спикер зло посмотрел на сидевших вокруг него людей, возмутился.

— Сыщики! — закричал он. — Ничего нормально сделать не можете.

— Значит, Груодис прошел в зал по документам Убатлы, — заключил Дронго.

— Это невозможно, — вмешался Касумов, — охранники проверяли все пропуска.

— И почти не смотрели в паспорта, — кивнул Дронго, — вернее, почти не смотрели на фотографии. Конечно, он прошел, загримировавшись. Но здесь вписана и супруга. Значит, он должен был приехать не один.

— Я это знаю, — сказал спикер. — Его пригласили с женой.

Дронго поднялся. Он вспомнил вытянутую женскую руку в номере отеля Бад-Хомбург. И выстрелы в Пискунова. И лицо женщины в казино. Он поморщился: нога по-прежнему болела.

— Я знаю и второго террориста, — сказал он громко, — давайте сделаем то, что я предлагал. Пусть кто-нибудь подойдет к одному из министров и скажет, что его машина пострадала при аварии с автомобилем Гамида Убатлы. Сказать это нужно не очень громко, но и не очень тихо.

— Лучше я сам пойду, — сказал Эльдар Касумов, — и говорить по-русски нужно, чтобы меня поняли?

— Ни в коем случае. Нельзя играть в поддавки. Груодис наверняка знает турецкий. Говорите только по-азербайджански, чтобы все было логично, как обычно. Все должно выглядеть очень правдоподобно, иначе он поймет, что мы играем.

— Ясно, — кивнул Касумов.

— Мне нужно войти с другой стороны, — попросил Дронго, — чтобы меня не видел Груодис. И одну из телевизионных камер направьте на него. Мы должны видеть, куда .он сразу посмотрит после того, как услышит сообщение об аварии.

— Я сейчас поручу это телеоператорам, — кивнул министр национальной безопасности, — там двое наших людей работают.

— Прекрасно. Пусть камера следит за выражением его лица. А я войду с другой стороны. Мне нужно все видеть самому.

— Надо было его сразу арестовать, — зло проворчал министр внутренних дел, — а мы с ними в куклы играем. Нажмет, не нажмет. Взорвет, не взорвет. С этими подонками нельзя договариваться. Они все равно всегда обманывают.

— С этим я, пожалуй, соглашусь, — улыбнулся Дронго, — каждый из нас действительно пытается перехитрить друг друга. И все зависит от того, кто это лучше сделает.

— Думаете, это сработает? — спросил Касумов, когда они в который уже раз вышли из кабинета.

— Не знаю, — пожал плечами Дронго, — но попробовать нужно, у нас осталось около сорока пяти минут.

— Я хотел у вас спросить… — Касумов вдруг замялся, — как это называется?

— Что именно?

— Ну, вот то, что вы делаете. Интуиция, или вы просто так умеете все просчитывать?

Дронго засмеялся. Потом сделал шаг и поморщился: нога болела все сильнее.

— Я и сам не знаю, честно признался он, наверное, просто характер такой. Люблю делать свою работу хорошо. Пошли наверх. Нам еще предстоит сыграть свой последний акт в этой трагедии.

Разница между московским и бакинским временем в один час оставалась и после развала державы. Очевидно, существовали ценности, неизменные при любом раскладе человеческих характеров и стремлений. Сидевший в своем кабинете Жернаков читал последние сообщения из Германии.

Группа Груодиса имела довольно тесные контакты не только с местной мафией в лице Матюхина и его товарищей. По просьбе Груодиса два месяца назад трое молодых парней были переданы в его распоряжение и никто не знал, куда они исчезли. Матюхин отбирал для него этих парней по всему московскому региону.

Требование было суровое: все трое должны были отслужить в десантных войсках.

Никаких других условий не было. Трех ребят отправили в Германию и, похоже, забыли про них.

Было сообщение и из Литвы. В ответ на запрос относительно судьбы бывшего офицера литовского КГБ, известного в Вильнюсе как Йозас Груодис, пришел подробный отчет о его деятельности с указанием на то, что сам Груодис исчез несколько лет назад и в настоящее время не является литовским гражданином. Но Жернаков обратил внимание на другой факт. В последние два года в Вильнюсе Груодис работал с офицером КГБ Ингой Струмилиной, которая выехала из Вильнюса полгода назад.

Он вспомнил рассказ Дронго о женщине, которую тот видел в казино, и неизвестной, стрелявшей затем в Пискунова. Дронго не видел напавшего, но был уверен, что это была женщина. Если это действительно так, то стрелять могла бывший сотрудник КГБ СССР Инга Струмилина. Похоже, Дронго не ошибся.

В этот момент позвонил директор ФСБ. Он попросил своего молодого заместителя зайти к нему прямо сейчас. Жернаков сложил документы и отправился в кабинет директора.

Тот читал какие-то документы. Увидев вошедшего, сухо кивнул, продолжая просматривать лежавшие перед ним бумаги. Потом протянул их Жернакову.

— Можете ознакомиться.

Это было сообщение из Афин, из российского посольства. Греческая сторона была очень обеспокоена предстоящим подписанием договора между Азербайджаном и Грузией и планами дальнейшей транспортировки нефти через территорию Турции.

Кроме естественных причин — давней вражды греков со своим соседом по НАТО из-за различных проблем с островами в Эгейском море и на Кипре, — греки не хотели столь явного усиления своего восточного соседа, происходившего в ущерб самой Греции.

Греческая сторона настаивала на прежнем варианте нефтепровода, через Новороссийск, а затем через Болгарию и Грецию в Европу. Обращалось внимание на то, что греков в данном вопросе готовы поддержать и американские советники.