Алексей Азаров - Дом без ключа. Кн.2

— Бельфор? О да! Она была храбра. Потому ее и расстреляли. В память о ней я и помогаю вам!

Жак-Анри наклоняется и, едва касаясь пальцев губами, целует руку мадам де Тур.

— Такой вы мне больше нравитесь, Аннет — сердитой. Можете потерпеть еще немного? Ради Франции. Вам ничто не угрожает.

— Но Бернгардт...

— Поговорите с ним еще раз. Скажите в конце концов, что под списками «иностранных рабочих» слишком часто стояла его подпись. Тысячи из них погибли, а выжившие могут спросить после победы: почему этот человек жив?

Мадам подносит к глазам платок.

— Мне страшно.

«А мне? — думает Жак-Анри,— Если б она догадывалась... Да я уже и забыл, когда жил без страха — сплю с ним, хожу с ним, ем, говорю, работаю — все с ним... Сюда ехал — разве не боялся? Ну, честно, самому себе: боялся! Все кажется: а вдруг... А по улицам ходить? Кто-то знает меня по «Эпок», другие— по АВС, сотни бывали в антикварной лавке — я их всех и в лицо-то не помню! Иду и жду, что окликнут и — в гестапо!..»

— Я обещал,— повторяет он и пожимает руку Аннет.— Гаммерштейн истолкует наше отсутствие на свой лад, и Бернгардту это не понравится. Пойдемте?

— Да, да,— говорит мадам, отвечая на пожатие.— Возьмите это.

— Опять записываете, Аниет! Сколько раз...

— Мы боимся перепутать. Бернгардт достал вам данные в штабе Боккельберга.

— Только о пехоте?

— Нет, там в конце и об аэропланах.

— Пусть полежит в вазе внизу. Я возьму, когда буду уходить. Скажите, пожалуйста, Бернгардту, что мне хотелось бы получить все, что удастся, о планах летней кампании.

Они еще стоят несколько минут перед картиной Матисса — отчужденные, занятые своими мыслями. Мадам до Тур держится прямо; Жак-Анри горбится: ноги у него болят, и он жалеет, что оставил внизу трость.

— Останетесь на игру? — говорит мадам и поднимает на Жаке-Анри уже прозрачные, совершенно беспечальные глаза.

— Без четвертого?..

— Немного позднее приедет мой дальний родственник — очень дальний, я даже и не помню, в каком мы родстве.

— Я знаю его?

— Нет. Он у нас почти не бывает. Он финансист или что-то вроде этого, а мой Лютце уважает или соотечественников, или тех, кто носит титул.

— Тогда я откланяюсь, надо проститься...

В гостиной, где горят бра и большая люстра из горного хрусталя, гораздо светлее, чем в коридоре, освещенном старинными рожками, и Жак-Анри, пропуская вперед Аннет, на какое-то мгновение мешкает, задерживается у кромки узорчатого паркета.

Две молнии — два взгляда.

Лютце, Гаммерштейн и третий — Гранжан... Жак-Анри кланяется с порога и говорит, покашливая в платок, будто сам собой скользнувший в руку из внутреннего кармана:

— Господа нас извинят?.. Мадам?

Слова — первые, что пришли на ум.

За спиной Аннет Жак-Анри поворачивается и идет по коридору, на площадку, к лестнице, ведущей в вестибюль. Ноги сами несут его... Так уже было — в раннем детстве, когда яблоки, сорванные в соседнем саду, холодили тело за пазухой, а бег кончался головокружением, после которого качаешься как дурной... Все возвращается, повторяясь: страх и тяжесть в ногах. Но в детстве все иначе, и посла наказания яблоки не кажутся кислее... Жак-Анри останавливается и поджидает Аннет.

— Гранжан — ваш родственник?

— Вы знакомы?

— Да, и боюсь, что он узнал меня. Послушайте, Аннет! Придумайте что угодно, объясните мой уход вызовом по телефону или чем-нибудь еще, но держитесь настороже. Ваш Гранжан — кагуляр. Не знали? Он может плюнуть на родство и вызвать сюда гестапо.

Мадам де Тур подносит руку к губам.

— Гестапо?

— Где записи Бернгардта? Быстрее, Аннет. Постарайтесь не подпускать Гранжана к телефону. Может быть, он и не узнал меня... будем надеяться... Завтра приходите в кафе... Или нет. Я найду способ с вами связаться.

На улице Жак-Анри никак не может надышаться воздухом. Гранжан — родственник мадам де Typ! Ну и переплет! Что было бы, узнай он в редакторе Дювале генерального директора АВС мсье Дюрана?

Весенний остренький мороз подернул тротуар пленкой непрочного льда. Ноги Жака-Анри скользят, трость высекает кристаллы, крупные, как фальшивые бриллианты. Ни такси, ни ландо, как назло... Лютце, ни о чем не предупрежденный, мог назвать Гранжану имя гостя — Дюваль... Что тогда?..

Жак-Анри солидно, с достоинством постукивает по плитам тростью. Сен-Жермен де Прэ — самое аристократическое место в Париже. Ходить по его тротуарам с неприличной поспешностью — все равно, что резать за столом рыбу ножом или чистить спаржу. Ажаны — а они на всех углах — охраняют ночной покой предместья, и Жак-Анри нащупывает бумажник с пропуском.

26. Март, 1944. Париж. Булонский лес.

План Парижа, циркуль, флажки на подставочках... Мейснер с деловым видом изучает свое хозяйство, не забывая время от времени строго поглядывать на Родэ.

— Фельдфебель! Вы что, спите?

— Никак нет, господин лейтенант.

— Запросите обстановку на рю ль'Ординер.

Родэ — голова в наушниках — дует в микрофон рации дивизионной связи, переключает тумблер и монотонно бубнит:

— Я Родэ, я Родэ... Закс, лейтенант запрашивает обстановку... Ну? У нас тоже дождь.

Щелчок. Сопение. Ответ:

— Без изменений, господин лейтенант.

Третьи сутки — и «без изменений». Скрытые посты гестапо и полиции, ведущие наблюдение за АВС, антикварным магазином, особняком де Тур в Сен-Жермен де Прэ и подъездами домов на рю Боссэ и рю д'Альжери, не радуют новостями. А сколько было надежд! Мейснер, получая приказ Рейиике об организации слежки, продумал, казалось бы, все. Райле выделил ему нужное количество раций. Шустер откомандировал Родэ, а бригаденфюрер лично обеспечил группы достаточным количеством легковых машин.

...Все началось с Гранжана. Райле привез ого в Булонский лес, предварительно выдав чек на аппетитную сумму. Ройнике, выслушав рассказ, добавил свой — на вдвое большую. Сказал:

— Помогите найти Дюрана.

Гранжан независимо закинул ногу на ногу — стены гестапо, где многие съеживались и вели себя скромнее скромного, не произвели на него впечатления.

— Все, что мне известно, я изложил, господа. Я бухгалтер, а не детектив.

Гауэнер поморщился.

— Когда вы видели Жюля Дюпле в посредний раз? Постарайтесь быть точным.

— Давно... Нет, не вспомню. Может быть, потом... Я мельком видел его в антикварной лавке.

— Адрес помните?

— Где-то на улице Ординар. Право же, господа, вы многого от меня хотите!

Рейнике вложил чек в конверт, протянул Гранжану.

— Вы себя недооцениваете, милейший. У вас большое будущее.

— Не понял!

— Полковник Райле взял у вас подписку?

— Вы оскорбляете моия!