Минель Левин - Тайна Орлиной сопки. Повести

— Газуй! — тяжело опускаясь на сиденье рядом с ним, приказал Стос.

— А шоколадка где? — спросил Люсик.

— Вот. — Стос показал на выпирающий из кармана пистолет. — Будешь хорошо себя вести — получишь.

Двадцать один час тридцать минут.

— Милиция! — ответил на очередной звонок Веселовский.

— Я — дружинник Холматов. Только что в летнем павильоне номер четырнадцать видели человека, схожего по приметам с разыскиваемым преступником.

Майор Тагаев быстро схватил параллельную трубку.

— Говорите подробней.

— Когда мы вошли, он рассчитывался с буфетчиком. Уехал на черной «Волге» с номерными знаками 77–91.

Старший лейтенант Худобердыев уже переставлял желтую фишку с Комсомольского озера на улицу Дилсузи. Майору было достаточно беглого взгляда на магнитоплан, чтобы сориентироваться в обстановке.

Веселовский включил аппараты циркулярного оповещения личного состава, протянул микрофон Тагаеву.

Майор чуть заметно кивнул.

— Внимание! Всем ПА и другим нарядам! Дереев-Стос только что побывал в летнем павильоне на улице Дилсузи. Шестьдесят третий, вы ближе всех к этому объекту. Всем быть готовыми к встрече с «Волгой» черного цвета, номерные знаки 77–91. Преступник сидит в этой машине. Повторяю: будьте осторожны, преступник вооружен!

Старший лейтенант Худобердыев тем временем вызывал дежурного по ГАИ:

— Перекрыть все выезды из города усиленными нарядами!

Генерал Аркадьев еще был в своем кабинете. Майор Тагаев соединился с ним:

— Докладываю, товарищ генерал. Преступник обнаружен!

«Ну, началось!» — подумал генерал, вызывая машину. Проходя через приемную, бросил дежурному офицеру:

— Я у Тагаева!

Двадцать один час тридцать четыре минуты.

— Милиция!

— Глухов говорит, заместитель министра, — раздалось в трубке.

— Слушаю вас.

— У меня опять пропал сын.

— Сейчас приглашу старшего офицера, — сухо сказал Веселовский.

— Майор Тагаев у аппарата.

— Здравствуйте, товарищ майор! — обрадовался Глухов. — Понимаю, это звучит парадоксально, но у меня снова исчез сын.

— Не волнуйтесь. Сейчас разберемся.

— Он еще засветло выехал от тещи на моей служебной машине.

— Назовите номерные знаки.

— 77–91.

— Черная «Волга»? — озабоченно спросил майор.

— Неужели авария? — Голос у собеседника дрогнул.

— Нет, — ответил Тагаев. — Но мы эту машину тоже ищем…

— Все понял, морячок? — спросил Набиев.

— Так точно! — Карпенко включил сирену.

Последний приказ «Тайги-2» застал их у кинотеатра «Фестиваль».

— Сегодня буду угощать пловом, — сказал Рахимов, заглядывая в кабину. — Вот разделаемся с преступником и закатим пир.

— Если только он выйдет на нас.

— А куда ему деться?

Скрипя тормозами, черная «Волга» стремительно вынырнула из ближайшего переулка. Она бы врезалась в «уазик», не выверни Карпенко руль. 77–91!

— «Тайга-2»! — немедленно доложил Набиев. — Объект обнаружен. Начинаю преследование.

Пока разворачивались, «Волга» ушла довольно далеко по улице Красных партизан.

— Шестьдесят третий, информируйте о движении! — приказал Тагаев.

— Объект свернул вправо.

— Перекрываем все близлежащие улицы! — Теперь Набиев узнал голос генерала Аркадьева. — Осторожно, в машине должен быть мальчик!

Карпенко свернул в переулок.

— Здесь перехватим. В другом направлении не уйдут — дорога перекопана…

Черная «Волга» неслась на них, отчаянно сигналя.

— Приготовься, Карпенко.

Дико завизжали тормоза…

Маджидов сидел за рулем, безвольно опустив руки. Стос ударился головой о лобовое стекло и потерял сознание. Из ослабевших пальцев выпал пистолет.

Набиев бросился к «Волге». Володя Глухов неподвижно лежал на заднем сиденье. Старшина схватил его на руки.

— Жив, Вова, жив?! — И стал ощупывать его с головы до ног.

— Я — Люсик! — вдруг расплакался мальчик.

Быстротечное время вдруг изменило своим законам: утомительный душный день никак не хотел кончаться.

«Просто я устал», — подумал Музаффар-заде, разглядывая очередного посетителя.

— Ваганов. — Высокий сутуловатый мужчина протянул следователю прокуратуры постановление исполнительного комитета городского Совета народных депутатов.

«Учитывая, что мать бросила ребенка, а Ваганов Николай Гаврилович является отцом этой девочки и хотя в зарегистрированном браке не состоял, но обязуется воспитывать дочь, исполком горсовета решил:

в целях защиты интересов ребенка разрешить гражданину Ваганову Николаю Гавриловичу (как исключение) удочерить Сабурову Людмилу, отцом которой он является».

Музаффар-заде вернул документ.

— Ну и что вас здесь не устраивает?

— А то, — тихо сказал Ваганов, — что девочку у меня отобрали. Если не возражаете, я начну с истоков этой истории…

Несколько лет назад Ваганов познакомился с официанткой Сабуровой. Муж ее отправился на стройку в Сибирь и там сошелся с другой женщиной.

Однако Сабуров неожиданно возвратился. Надежда к тому времени ждала ребенка от Ваганова, но, немного поколебавшись, решила вернуться к мужу. Узнав об этом, Ваганов уехал к матери на Волгу, а позже родилась Людмила.

Года полтора от Надежды ничего не было слышно. Но вдруг она появилась у Ваганова в его районном городке. «Мне, — сказала Сабурова, — эта девочка не нужна!» — и оставила расписку, в которой отрекалась от ребенка.

С тех пор Надежда как в воду канула. Правда, случайно Ваганов узнал, что с мужем она опять разошлась, а потом разменяла квартиру. Вскоре и Ваганов возвратился с дочерью в Душанбе.

С работой проблем не было — здесь его еще помнили. Ему предоставили комнату в общежитии для семейных, Людочку устроили в детский сад. На прошлой неделе он пришел за ней, как обычно, в семь часов вечера, но девочки там не оказалось.

— Ваша бывшая супруга по-прежнему живет в Душанбе? — спросил следователь.

— Нет, переехала в Сечинор.

— И девочка сейчас у нее?

— Да, — подтвердил Ваганов. Его взор, словно магнитом, притянули к себе опавшие лепестки, поблекшим ковриком раскинувшиеся на столе.

Музаффар-заде тоже посмотрел на эти уже безжизненные, но еще нежные творения природы, а потом на вазу с цветами и еще дальше — в окно.

Солнце исчезло за девятиэтажной коробкой жилого дома, стоявшего напротив прокуратуры. Раньше хорошо были видны горы. Они всегда радовали Музаффар-заде. Словно он и не выезжал из родного кишлака, где по крутым склонам виднелись светло-розовые пятна цветущей жимолости.