Евгений Коршунов - Операция «Хамелеон» [трилогия]

— Сейчас мусульманский пост. И все здесь спят от зари до захода солнца, — Роберт старательно объезжал коз и собак. Лендровер профсоюзников громыхал сзади.

Они заехали в Ива Велли всего лишь на четверть часа. Поселок шахтеров лежал милях в трех от дороги, в глубокой лощине, среди холмов, изъеденных туннелями шахт.

Но эти четверть часа показались Петру целой вечностью. И теперь, за обедом в рест-хаузе — маленькой гостинице, построенной для удобства английской администрации, еще во времена, когда Гвиания была колонией, он пытался разобраться в охвативших его чувствах.

Обед был в стиле лорда Дункана, как презрительно назвал эту безвкусную трапезу Роберт: три-четыре ложки супа — приготовленного из порошка фирмы «Мэгги», вываренное мясо с консервированными овощами — клеклой морковью и зеленым горошком, порошковое желе с какой-то химической подливкой, жидкий кофе..

Гоке заказал себе на второе местное блюдо: кусок ямсового теста, которое он макал в пряно пахнущий темно-коричневый соус. Он был мрачен и то и дело потирал шрам на щеке. Казалось, поездка в Ива Велли выбила его из колеи.

Петр спросил, где устроились его товарищи и где будет ночевать он сам. Гоке ответил, что его парни устроились у одного из местных профсоюзных активистов, а у него самого есть в городе родня, и не остановиться у родственников — значит обидеть их.

— Родня? — заинтересовался вдруг Роберт.

— Да, одна из моих сестер вышла замуж за северянина. Он старший клерк суда эмира Бинды.

— Превосходно!

У Роберта даже заблестели глаза:

— Питер, вот вам и счастливый случай! Он повернулся к художнице:

— Скажите ему, Элинор. Скажите ему, что можно сделать в Гвиании при помощи родни!

В его голосе звучал азарт. И он сам ответил на свой вопрос:

— При помощи родни в Гвиании можно сделать абсолютно все!

— Да… — недоуменно начал было Петр. — Но насколько это удобно?

— А как же вы думали начать поиски? Помните, что вам говорил профессор Нортон? Ведь вы же хотите доказать ни больше ни меньше, что лорд Дункан был самым заурядным провокатором! Что в ответ на его письмо султану Каруны с требованием выдать убийцу капитана Мак-Грегора он получил не одно письмо, а два: первое — с отказом, а второе — с согласием начать переговоры. Вы хотите установить, что Дункан скрыл второе письмо, а первое использовал для разрыва договора с султаном, для захвата всего султаната и присоединения этой огромной территории к английским владениям в этой части Африки. Элинор с сожалением смотрела на Петра.

— А вы, оказывается, опасны, мистер Николаев! Я-то думала вы робкий и беззащитный молодой человек, а вы… Знаете ли вы, что произойдет, если сейчас, когда так все напряжено ваша версия вдруг подтвердится?

Петр слабо пожал плечами.

Элинор грустно посмотрела на него, и он не выдержал.

— Вы спрашиваете — что произойдет? — резко бросил он. — А вы спросите это лучше у Гоке. Он-то уже знает, что велосипедные цепи против ружей лучше, чем просто кулаки. И если бы у тех, убитых в Ива Велли, был бы хоть один пулемет, может быть, сейчас здесь все было бы по-другому?

Элинор в ужасе откинулась на спинку стула:

— Опомнитесь, Питер!

«Действительно, что это я!» — мелькнуло в мозгу Петра. И тут вскочил Гоке. Глаза его пылали.

— Если вы докажете то, что здесь говорилось, товарищ Николаев.

У него перехватило дыхание, он провел рукой по горлу, словно спасаясь от удушья:

— Мы выложим этот козырь на стол в нужный момент. И он послужит делу революции! Слишком многие из нас еще верят, что англичане — наши благодетели!

— Бросьте! — вступил в спор Роберт. — Все это ерунда. И англичанам, и местным политикам абсолютно наплевать на историю. И не произойдет ровным счетом ничего.

— Нет, произойдет! — почти выкрикнул Гоке. — Товарищ Николаев делает дело, нужное нам, не политиканам, а революционерам Гвиании.

Петр смутился: дело принимало совсем неожиданный оборот. Но Гоке уже смотрел на него преданными глазами. Все, кроме него, вдруг почувствовали себя неловко.

— Может быть, здесь кто-нибудь знает об этой истории, — неуверенно начал наконец Роберт, явно стараясь сгладить неловкость.

Гоке был напорист.

— Товарищ Николаев, мой родственник близок к нынешнему эмиру. С ним можно поговорить.

Петру было не по себе под пристальным взглядом Элинор.

— А что, если мы поедем сейчас же? — сказал он и встал.

— Зачем вам это, Питер? — голос Элинор звучал тихо и укоризненно. — Это нужно им… людям с велосипедными цепями в карманах. Зло порождает зло. А разве мало зла на земле, чтобы открывать новые и новые его истоки?

— Вы правы, Элинор.

Роберт вышел из-за стола и стал позади стула художницы:

— Давайте сегодня отдыхать.

Он осторожно отодвинул стул, когда Элинор поднялась, и дружески поддержал ее за локоть. Художница устало улыбнулась:

— Вы все такой же, Боб.

Она обернулась к Петру и посмотрела в его лицо внимательно и ласково.

— Будьте осторожны, Питер. Прошу вас.

Да, она, видимо, хорошо знала Роберта Рекорда. Знала она и то, что ни австралиец, ни Петр и не помышляли в эти минуты об отдыхе.

Было уже совершено темно, когда они подъехали к глиняной стене компаунда, группе хижин, окруженных общей стеной, где жил родственник Гоке. Сам Гоке сидел на переднем сиденье «пежо» и ухитрялся в абсолютной темноте, плотно накрывшей этот лабиринт глины, показывать дорогу.

Свет фар то и дело утыкался в углы и щели-переулки, в которых трудно было разойтись даже двоим пешеходам.

Электричества в городе не было, но из-за стен виднелось слабое свечение: то горели белые ацетиленовые лампы. Пахло жареным мясом, перцем, дивный аромат специй и дымка выползал из-за стен и сквозняком тянулся сквозь переулки.

И над всем этим раскинулось далекое, черное небо, усеянное огромными белыми звездами.

Сердце Петра билось в радостном, нетерпеливом ритме. Ему казалось, что он стоит на пороге величайшего открытия. И все же не это волновало его — его волновала Африка, бывшая такой реальной, такой ощутимой здесь, в ночной Бинде.

Свет фар уперся в высокую, круглую, похожую на башню хижину. По обе стороны от нее в темноту тянулись красные глиняные стены. Арка двери была занавешена циновкой. Такая же циновка лежала перед входом, и на ней сидел дряхлый старик, прислонившись к стене и жуя мясистые зеленые листья.

Он прикрыл ладонью, обтянутой иссушенной кожей, маленькие, слезящиеся от света глаза и смотрел прямо на подъехавшую машину.

Не вылезая из машины, Гоке спросил его о чем-то на языке северян.

— То, то, то, — закивал старик и начал с трудом подниматься.

— Гоке попросил его пойти сказать о нас хозяину, — обернулся Роберт к Петру. — «То» на языке северян означает согласие.