Марк Максим - Cмерть Анны Ор

Уразумев, в чем дело — он сказал:

— Слушаю, сэр…

И добавил:

— Я займусь этим сейчас же…

Гаввард кивнул головой и велел ввести Казарина, пришедшего с докладом…

Майор Стильби сделал все необходимые приготовления. Он не гримировался, не надевал парика, он просто сбрил свои усы, а надев матросскую куртку, превратился в матерого боцмана…

На гичке он подъехал к «Адмираблю» и коротко сказал дежурному:

— Прислан комендантом. Доложить…

Новый боцман был принят командиром, оставался у него около часа, а затем ушел на кубрик…

К вечеру он оказался в лучших отношениях с одним из матросов, стоявших неделю назад у каюты арестованного индуса. А еще через три часа, таинственно наклонясь к матросу, майор Стильби шепотом сказал:

— Я прислан от тех с берега…

— О! — сказал матрос, молодой шотландец.

Он пристально посмотрел на Стильби…

Сердце Стильби запрыгало как у охотника, почуявшего дичь.

Он кивнул головой:

— Да, от тех…

Шотландец пристально посмотрел на него:

— От кого?…

Стильби сделал вид, что рассердился:

— Перестань шутить. Ты знаешь… Я прибыл на помощь к тебе…

Шотландец оказался простосердечным малым. Стильби внутренне улыбнулся, видя, как этот молодец легко шел в ловушку…

Шотландец сказал вполголоса:

— Пойдем туда, на бак, здесь могут услышать…

Полчаса разговора с ним убедили Стильби, что он напал на верный след…

Он спросил:

— Тот, что доставил яд — он отпущен на берег?…

— Не знаю…

— А кто знает?..

Шотландец пожал плечами и закурил трубку. Стильби набрался терпения и молчал пять минут.

Затем он спросил:

— Когда тебе приказано явиться на берег?..

— Завтра, когда получу отпуск…

— Хорошо. И мне тоже…

— Вместе и пойдем…

Когда на другой день матрос съезжал на берег, с ним вместе поехал и новый боцман… Они сошли на берег, сели на извозчика и поехали на другой конец города, в предместье…

И здесь, в грязном и подозрительном трактире, им пришлось ждать около часа. Наконец, дверь стукнула, вошел человек в обыкновенном, купленном, очевидно, в магазине готового платья пальто и отозвал в сторону матроса…

— Наш, — услышал он голос матроса…

Вошедший колебался… Стильби нащупал револьвер в кармане и подошел к ним…

— Дело чисто, — сказал он пришедшему… — Я назначен ему в помощь.

Он кивнул на матроса…

Пришедший пристально поглядел на него… Затем коротко сказал:

— Идем…

Они прошли пустырем в грязный и темный переулок, где стоял мотоцикл с коляской…

— Садитесь, — сказал неизвестный…

Мотоцикл затрещал и помчался по дороге к морю… Уже были сумерки, когда неизвестный, остановив мотоцикл, сказал:

— Здесь…

И в тот же момент Стильби почувствовал удар по затылку, от которого он на момент потерял сознание. Очнувшись, он попытался выхватить револьвер, но его ударили во второй раз… И, теряя сознание, Стильби услышал, как неизвестный сказал:

— В море…

Выброшенный в море, он пошел камнем ко дну… Но Стильби был опытным пловцом, он нырнул несколько раз подряд и поплыл к берегу в полной темноте…

Когда Стильби явился к Гавварду, совершенно истерзанный, с большой раной на затылке — у Гавварда сидел Казарин…

Отпустив его — Гаввард внимательно выслушал доклад майора…

— Чистая случайность, — сказал майор, — что я остался в живых…

Матрос обратно на крейсер не явился и был вычеркнут из списка экипажа… Но второй матрос, стоявший на часах вместе с первым, был арестован…

Он утверждал, что ничего не видел и Гаввард, пребывавший в состоянии хронического бешенства, приказал его держать под арестом, пока он не даст нужных сведений…

Этот матрос был уроженцем Лондона, работал в доках, затем пошел волонтером на фронт. Служил в эскадре в Красном море, затем вместе с «Адмираблем» прибыл в Одессу… По отзыву помощника командира, это был прекрасный исполнительный матрос и ничего подозрительного за ним не замечалось… На втором допросе он продолжал утверждать, что ничего не знает…

Стеки полковника Гавварда ломались с поразительной быстротой. Каждый день ординарец покупал в городе новый стек и к вечеру он был сломан…

Руки полковника Гавварда были единственным, что выдавало его бешенство…

В остальном он был молчалив и хладнокровен, как всегда…

Майор Стильби получил трехдневный отпуск, его рана на затылке была довольно тяжела…

Отпуская его, Гаввард сказал:

— Через три дня майор, снова за работу…

— Слушаюсь, сэр… — ответил Стильби…

Леди Эдит, продолжая свои наблюдения за шкатулкой с письмами пришла к выводу, что неизвестного посетителя ее комнат интересовали, главным образом, письма лорда Холлстена, письма ее отца… Все остальные письма, очевидно, просматривались бегло и совершенно не нужны были таинственным лицам, интересовавшимся перепиской леди Эдит…

Так, например, письмо леди Херст совершенно не было тронуто, а письмо лорда Холлстена, где он давал своей дочери некоторые советы относительно того, с кем именно полезнее всего встречаться на Востоке, исчезло на день и затем было вновь возвращено в шкатулку.

Леди Эдит не удалось застать этого неизвестного посетителя у себя ни разу, хотя она прибегала к самым разнообразным уловкам для этого. Совершенно непостижимым образом этот человек, эта тень человека ускользали от леди и от ее шестизарядного маленького револьвера.

Но с упорством, делавшим честь дочери Холлстена, леди Эдит продолжала выслеживать своего посетителя… Она спала с револьвером под подушкой, старалась неожиданно зажигать электричество: все это было безрезультатно..

Леди Эдит не была наивна: она великолепно знала о том, что в Одессе и на Востоке работает разведка французского командования, что в противовес ей работает британская разведка и что очень возможна и работа какой-нибудь другой разведки…

Но леди Эдит не верила в возможность того, что та или иная разведка могла заинтересоваться ее пребыванием в Одессе. Слишком ясно было, что лорд Холлстен не поручил бы никакой опасной работы леди Эдит…

Именно поэтому леди Эдит особенно тщательно старалась поймать этого странного посетителя, читателя ее писем…

Если это были агенты Маршана — тем лучше; леди Эдит представляла себе, какой фурор, какую сенсацию произведет сообщение прессы о том, что леди Эдит поймала у себя французского шпиона…

Если же это были большевистские агенты — сенсация была бы не меньше: какой шум подняла бы пресса, руководимая ее отцом…

Леди Эдит была уверена, что в этом случае она на добрых две недели стала бы самой популярной женщиной в Европе…

А леди Эдит любила популярность… Кроме того, охота за загадочной тенью представляла выдающийся спортивный интерес.