Владимир Быстров - По обе стороны реки

— Это всё?

Вопросительно взглянул на Ломова и перевернул листок другой стороной:

— А, вижу…

Дочитав текст до конца, Рыков достал из кармана зажигалку и сжег листок.

— Ну, в принципе, ничего необычного! Я примерно этого и ожидал!

— Как это — ничего? — удивился юноша. — Вы же сами прочитали — они сейчас уничтожат все документы во всех архивах, а после заявят, что это была фальшивка!

— Так я же и говорю — ничего необычного, — спокойно повторил Рыков, — стандартная «зачистка»… А ты чего ожидал? Что они побегут в прокуратуру с повинной?

— Но у нас же ничего, кроме копий этих документов, больше нет! Чем мы потом докажем, что не выдумали всё?

Рыков усмехнулся:

— А зачем нам вообще что-то кому-то доказывать? Это уж власти пусть сами решают, заниматься им Пузырёвым или нет! Важно, что теперь он «под колпаком», просекаешь? И любое его действие сразу будет обрастать уже новыми свидетелями! А дальше? Ему что — их тоже зачищать? Нет, брат, теперь он увяз по самые, как говорится, «не балуй»!

Он удовлетворенно рассмеялся, но тут же снова принял серьезный вид:

— А мы, сейчас еще в этот костерок керосину добавим, чтобы ему жизнь малиной не казалась! Ты, вот что — закинь-ка в Сеть этот план!

Ломов восхищенно взглянул на него и помчался выполнять поручение, а Рыков вернулся к верстаку, осмотрел уже приготовленные обрезки стальных трубок, отложил их в сторону и пошарил взглядом вокруг: «Так, теперь резиновые шайбы… Где-то тут были старые подошвы от обуви…» В сарае он провозился до вечера, и лишь когда солнце уже заметно склонилось к горизонту, обтёр чистой тряпкой два полностью готовых глушителя, еще раз заглянул внутрь каждого из них, заверну в оторванный от старой рубашки рукав и сунул получившийся свёрток за пояс брюк. Оставалось их испытать…

— Почему не позвонил? — голос Хабелова звучал властно и уверенно, — Решил, мол, всё, спёкся наш депутат? Зря надеешься! С этими фальшивками я разберусь быстро, а тебе со мной еще работать и работать! Если, конечно, будешь правильно себя вести…

— Что вы, Реваз Георгиевич, — испуганно залебезил губернатор, — у меня такого и в мыслях не было! А не звонил… Так ведь мы, вроде, обо всём договорились! Или что-то изменилось?

— Ничего не изменилось! С какой еще стати что-то должно было поменяться? — недовольно отозвался Хабелов. — И чтобы к моему приезду приготовил документы на оба участка! Как там, кстати — местных уже переселили из этого Щукино?…

Немного помолчав, добавил:

— И про катер не забудь!

Как только он положил трубку, Смирнов тут же приказал секретарше срочно разыскать Кондрашова. Несколько минут спустя она уже соединила его с начальником стройки.

— Слушай, Иваныч… — мягким, просительным тоном начал губернатор, — Мы сколько лет уже вместе работаем? Тридцать? Ну, так кончай бузить!

— Бузить? — удивился Кондрашов, — Ты это о Хабелове, что ли?

— О нем, родимом, о ком еще! — с досадой отозвался Смирнов. — Он-то сейчас отбрехается от всех этих «наездов», а после на нас отыграется! Еще, глядишь, и на бабки выставит! В общем, как хочешь, а деревней этой заниматься нужно!

— А чего это ты вдруг задергался? Хабелов звонил, что ли?

— Звонил… — подтвердил губернатор, — только что… Напомнил, что в четверг приезжает. А заодно предупредил, что сам поедет проверять, как идет стройка в Щукино!

— Ладно, не напрягай, дай подумать!..

Собеседник умолк, а губернатор терпеливо ждал, прижав трубку к уху. Наконец, трубка ожила вновь:

— В общем, сегодня у нас вторник? А приедет он, значит, в четверг… Так ты мне на завтра присылай своих сапёров, и пусть они там покопаются по полной, дня на три-четыре! А Хабелову скажем, что рвануло в понедельник. Мол, пока разобрались, пока сапёров вызвали… Ну, и эти, МЧС-овцы пусть тоже не молчат, навешают ему на уши! Уловил мысль?

— Уловил! — с заметным облегчением отозвался губернатор. — Молодец, Иваныч! Я знал, что ты что-нибудь придумаешь! А уж потом и стройку нагонишь, и Хабелов останется доволен, верно?

— Нагоним, конечно, нагоним… — согласился Кондрашов.

Однако какие-то едва уловимые интонации в его голосе вызвали у губернатора смутные подозрения. И эти подозрения тут же обрели реальные очертания.

— Только тебе придется немного добавить! — после секундной паузы закончил свою мысль Кондрашов.

— Что значит добавить?! Совесть-то поимей! Ты и без того уже вдвое смету превысил! — возмутился Смирнов.

— Ну, начнем с того, что смета была вдвое завышена уже при её составлении! — спокойно заметил Кондрашов. — Тебе напомнить, по чьей просьбе? А сейчас, кстати, я вовсе и не предлагаю её превышать — не дай бог этот твой Хабелов попросит кого-нибудь из своих знакомых её проверить! Открутят и тебе, и мне… Я думаю просто нужно пересмотреть наши прежние договоренности! Ну, ты понимаешь, в каком плане…

— Ну, ты и жук, Виктор Иванович! — Смирнов уже не скрывал злости. — Это, значит, я тебе должен свои бабки отдать, так что ли?

— Не свои, а Хабеловские! — усмехнулся в трубку Кондрашов, — Ты, Николай Викторович, не путай свою шерсть с… чужой! Короче, моя доля увеличивается на десять процентов, и это не обсуждается!

Не дожидаясь ответа, он положил трубку, прекрасно понимая, что положение у губернатора безвыходное. На следующее утро к месту, где произошел взрыв, стали стягиваться машины МЧС с надписью «разминирование» на дверках кабин…

Рыков немного подтянул пояс, чтобы свёрток не выпал по дороге, затем достал с полки тубус с прицелом, сунул его в нагрудный карман куртки и застегнул ее. Убедившись, что ни глушители, ни прицел под курткой не заметны, вышел со двора и знакомой дорожкой направился к лесу. Поднявшись к часовне, заметил, что дверь в неё приоткрыта, и заглянул внутрь. Батюшка возился с тоненькими свечами у немногочисленных образов и икон, украшавших часовню: какие-то, уже догоревшие, убирал, вставляя на их место новые и сразу зажигая их, другие же — еще достаточно высокие, но потухшие — зажигал вновь…

— Вечер добрый! — поздоровался Рыков с порога часовни.

Священник обернулся и, увидев стоявшего у двери Рыкова, приветливо кивнул головой. Затем перекрестился на образа, и вышел наружу.

— И вам доброго вечера, Леонид Альбертович! Только отчего ж внутрь-то не заглянете? Молиться или свечки ставить не предлагаю! Это уж, как сами захотите… А вот просто постоять, о вечном подумать, от мыслей греховных избавиться, дух свой укрепить — что ж в том дурного или зазорного?

— Да я, в общем-то, не против… Только, лучше не сегодня! — замялся Рыков. — Я, собственно, чего заглянул — извиниться хотел… в прошлый раз наговорил лишнего… Так вы уж не держите на меня обиды!