Андрей Остальский - Синдром Л

Впрочем, может, тут что-то совсем другое. А я уже готова ему приписывать такую глупость, такую чушь собачью только потому, что раздражена и взволнована. Где же презумпция невиновности?

— Мне в метро, — глухо сказал он, и я снова ощутила укол жалости. Но, отогнав это чувство, сказала:

— Ну давай! Удачи!

Потом не удержалась, добавила:

— С трубами твоими.

Он взглянул на меня укоризненно, покачал головой и уныло побрел к метро.

А я осталась. Постояла, огляделась. Увидела вывеску «Гастроном». Магазин был большой, можно было рассчитывать на наличие кафетерия. И действительно, кафетерий имел место быть. Кофе настоящего, естественно, не было, налили в стакан какой-то коричневой бурды не очень приличного цвета. Но — какая разница. Главное, выпить чего-нибудь горячего, согреться. И подумать.

Но думала я недолго.

— Разрешите? — послышался рядом скрипучий голос.

Подняла глаза: батюшки-светы! Давешний старикан — Сашин сосед! Только его и не хватало! Но не откажешь ведь человеку в посадочном месте за столиком общественного кафетерия?

Я кивнула ему и отвернулась. Огляделась: ни за одним другим столиком свободных стульев не было. Придется поторопиться, решила я, быстренько допить бурду и рвануть куда-нибудь, где нет старых злыдней. «Сейчас приставать будет, нотации читать», — с отвращением думала я. И не угадала.

Так или иначе, поначалу я решила наплевать на вежливость, не отвечать ни на какие вопросы, а извиниться сухо и покинуть местность без боя.

Но тут меня осенила мысль, что, может, и нет худа без добра, надо воспользоваться ситуацией и попытаться кое-что выведать у старого маразматика. Вдруг он сможет предоставить дополнительную информацию о своем соседе.

Однако, к моему большому сожалению, старик, казалось, и не думал вступать ни в какие разговоры. Не глядя на меня, он с видимыми усилиями работал вставными челюстями, пытаясь справиться с позавчерашней ватрушкой. И занятие это явно требовало от него максимальной концентрации сил и внимания.

«Удивительно, — подумала я. — Неужели это простое совпадение, что он за моим столиком оказался? А ведь и правда, других-то мест не было, куда еще ему было деваться со своим малосъедобным хлебобулочным изделием? Но возможно ли, что он меня не узнал?»

Честно говоря, лет этак с двенадцати я не могла припомнить случая, чтобы кто-то, хоть раз увидев, забыл, как я выгляжу. Но что поделаешь: старость, видно, не радость… Обидно, конечно, что с ходу придуманный план не сработает только потому, что у старика проблемы то ли со зрением, то ли с памятью, то ли и с тем, и с другим.

Ладно, решила я, не буду задирать нос. Чего уж там. Начну разговор сама. Допив сладкую бурду и дождавшись, когда старикан проглотит очередной кусок ватрушки, я заговорила.

— Петр Алексеевич, если не ошибаюсь? — вежливо, даже церемонно сказала я.

Сосед не удивился, не поперхнулся. Медленно, как динозавр, повернул голову и уставился на меня в упор своими холодными, рептильими глазами. Дескать, что это еще за насекомое меня побеспокоить посмело?

Наконец рот — весь в крошках — зашевелился и издал какой-то звук. Не уверена, что поняла, но, кажется, он хотел сказать: ну и что, чего надо-то?…

Как представиться, чтобы не шокировать старпера? — лихорадочно соображала я. Подругой Александра? Девушкой его? Гражданской женой? Что его меньше покоробит? Но, так ничего и не придумав, сказала:

— Мы с вами только что встретились в вашем доме, в лифте вместе ехали… Я была с вашим соседом — Александром…

Ноль внимания, фунт презрения. Но смотрит на меня, не отворачивается, и на том спасибо. Вдохновленная этим, я продолжила попытку установить контакт с ископаемым.

— Петр Алексеевич, вы, наверно, неплохо Александра знаете… А я совсем недавно с ним познакомилась… Так вот… я хотела спросить…

Но динозавр вдруг пришел в движение, лицо странно перекосилось и выдало хриплым фальцетом:

— Вы знаете хоть, что ваш Александр женат? Что у него дочь? И при этом он развратничает, спит с кем попало… Пользуется отсутствием жены, шлюх в супружескую постель таскает…

Это были просто ужасные новости. И про жену, и про ребенка. И про шлюх. Не знаю уж даже, какая из них была хуже. Я проглотила слюну, сказала:

— Вот как…

— Да-да, именно так… Не далее как вчера — в ночь на субботу — они с совсем другой девушкой в доме всю ночь кувыркались. Орала так, что спать невозможно было… Вот вам ваш Александр!

— А вы не знаете, как та девушка выглядела? Не такая ли случайно: миниатюрная, стройная, темные длинные волосы, ноги красивые?

— Ах, так вы ее знаете? — кажется, впервые легкая эмоция проявилась в голосе соседа. — Ну и ну! Вы что, из одного борделя?

— Ну зачем же так сразу обижать меня, Петр Алексеевич! Разве я похожа на проститутку?

— Дело не во внешности…

— Эта девушка, вчерашняя… вернее, теперь уже позавчерашняя… Это моя лучшая подруга Нина. Тоже вовсе не шлюха, уверяю вас… У которой я буквально вчера отбила Александра… Лишилась теперь подруги, не знаю, что приобрела…

— Да уж, приобретение более чем сомнительное… Ну, ладно, мне домой пора. ЧИК — честь имею кланяться!

С этими словами старик поднялся из-за стола, тщательно замотал шарфик вокруг тощей шеи и двинулся прочь из кафетерия.

— Подождите, подождите, можно я с вами? — бросилась я вслед за ним.

Надо бы, пожалуй, дожать старика. Выяснить все до конца, чтобы уж потом принимать судьбоносные решения. От которых мне заранее делалось дурно. Но другого выхода не было. Нельзя было задумываться. Размышлять потом буду, говорила я себе. А сейчас — только бесстрастный сбор информации.

Старикан вышагивал впереди. Теперь, сзади, он нисколько не напоминал динозавра, а скорее старую, но все еще исполненную собственного достоинства цаплю.

Шагал он бодро, но я все же догнала его. Боялась, обернется, скажет сердито:

«В чем дело? Что вы вообще себе позволяете? Преследуете меня, что ли? Хахалей своих преследуйте!»

Но нет, ничего подобного. Идет, косит глазами в мою сторону. Молчит. Но против того, чтобы я рядом шла, не возражает.

— Понимаете, Петр Алексеевич, — неожиданно для себя залепетала я. — Мне Александр очень дорог… Это не легкомысленная интрижка какая-нибудь, не романчик скороспелый… Это что-то очень большое, очень чистое. Такое, может быть, раз в жизни бывает. Это с моей стороны. Я думала, и с его стороны то же самое. Что это взаимно. Но, оказывается, все не так просто. Мне надо понять, не обманывает ли он меня.

Петр Алексеевич хмыкнул. Такой довольно громкий, ясный звук, типа:

— Хмэ-э!

Странным образом и ироничный, и как будто слегка сочувственный. Выражающий что-то вроде: ну ты, мать, даешь, нашла, с кем светлое и большое завести!