Джейк Саймонс - С чистого листа

— Ты в порядке? — просто спросила она.

— Не знаю, как ответить на этот вопрос, — сказал Адам.

Наступила пауза. Адам предложил женщине сигарету. Пламя зажигалки на миг подсветило ее лицо оранжевым, потом все снова погрузилось во мрак.

— Иногда верить опасно, — метко сказала она.

— Очень мило слышать это от тебя, — с горечью отозвался Адам. — Но таковы были мои инструкции, верно? Забыть о прошлом «я», похоронить себя, позволить Юзи ожить. Стать только Юзи, никем кроме Юзи; быть наживкой, позволить МРБ прийти за мной. Не давать Адаму Фельдману сделать ни единого вздоха. Думать как Юзи, чувствовать как Юзи, вести себя как Юзи, верить в него. Черт, я прошел проверку на детекторе лжи.

— Я не говорила, что ты ошибался. Я просто сказала, что верить опасно. Но в конечном счете это была всего лишь миссия. Наши психологи помогут, и со временем ты перестроишься.

— Все не так просто, верно? — проговорил Адам. — Юзи не был обыкновенной маской. Он был чем-то большим. Потому меня и выбрали.

— Ты прав. Ты всегда был смутьяном. Мы знали, что ты делал противоречивые заявления и был чересчур самостоятельным в принятии решений. Черт, Рам Шалев даже сказал своим контролерам из МРБ, что из всех оперативников ты лучший кандидат для вербовки. Мы знали об этом. Но такова философия «Чистых». Брать зерно из психики самого оперативника и подпитывать его, чтобы создать водонепроницаемое прикрытие. Взращивать нового человека и на время операции селить в него оперативника. Верить в него.

— Вы не боялись, что я съеду с катушек? Уйду в Юзи и больше не вернусь?

— Нет.

— Почему?

Женщина вздохнула.

— Твой психологический профиль. Мы понимаем, насколько велика власть Израиля над своими детьми. Для такого, как ты, — сына героя войны, внука пионеров сионизма — предать родину физически невозможно, какие бы политические идеи тебя ни увлекали, какие бы травмы тебя ни мучили. Когда Израиль в смертельной опасности, люди вроде тебя очищаются от сомнений и грудью становятся на защиту государства. Это алхимия крови, алхимия нации. Это алхимия Святой земли.

— Рам Шалев, — задумчиво проговорил Адам. — Чертов Рам Шалев. До сих пор его лицо стоит перед глазами.

— Не мучайся из-за Рама Шалева. Этот человек был худшим из предателей. Министр внутренних дел, бывший оперативник Моссада — агент МРБ. Годами на нем держалась сеть иранских шпионов, для которых покупали места в управленческих структурах Бюро.

— Я знаю об этом.

— Но?

— Я не говорил «но».

— Этот человек заслуживал смерти, Адам. К тому времени, как мы его раскрыли, он успел выдать иранцам все данные по операции «Дождь в пустыне». То есть все, кроме мишени. И он из кожи вон лез, чтобы вычислить ее.

— Знаю.

— Он планировал проинформировать «Викиликс», что премьер-министр готов бомбить атомные объекты Ирана, лишь бы поднять себе рейтинг популярности перед выборами. Он хотел пригвоздить нас к позорному столбу, натравить на нас медиа, чтобы мы отложили операцию «Дождь в пустыне» и дали иранцам еще немного времени, чтобы они попытались создать бомбу. Рам Шалев был в шаге от того, чтобы обречь Израиль на уничтожение. Единственным, чего он не знал, была мишень операции «Дождь в пустыне». И благодаря тебе мы их одурачили.

— Что заставляет человека вот так обращаться против собственного народа? — спросил Адам, выходя из мрачной задумчивости. — Что служит рычагом?

— Брось, Адам, не будь наивным. Ты знаешь, что движет людьми. В случае Шалева это были в первую очередь деньги. Деньги и секс. А еще, по нашим предположениям, месть. Как и у всех остальных.

— Я убил его. Я принимал участие в его убийстве. Я убил так много людей.

— Ты должен гордиться. Как трудными задачами, которые ты выполняешь для нашей отчизны, так и тем фактом, что ты достаточно хороший человек, чтобы страдать из-за этого. — Она придвинулась ближе, и Адам увидел ее лицо в слабом лунном свете. — Ты не Юзи, — мягко проговорила она. — Ты полковник Адам Фельдман. Ты всегда был полковником Адамом Фельдманом. Ты заядлый сионист. Это правда.

Адам выбросил очередную сигарету за борт и проследил, как она исчезла в темноте. Горло болело, а ухо и плечо ныли так, будто микрофон и приемник оживали у него под кожей. Адам открыл стеклянный футляр, взял стилет в руки и поднял его к лунному свету. «Не дремлет и не спит страж Израиля». Гравировка отличалась четкостью и изяществом, а сам стилет был солидным, хорошо сбалансированным, с обтянутой кожей рукоятью. Адам снова облокотился о планшир, взвешивая нож на ладонях. Женщина что-то говорила, но он больше не слушал. Ему недоставало Насрин. Конечно, его готовили к этому. Его учили, как строить второе «я», а потом, когда миссия окончена, сбрасывать психологию, страхи, надежды, мечты, воспоминания этой ипостаси, как змея сбрасывает старую кожу. Но чем глубже он вживался в личность Юзи, тем явственнее чувствовал, что становится самим собой. Доктрина статус-кво исходила от него. Перевоплощение в Юзи только помогло ей обрести конкретные очертания. Все исходило от него, вся суть. Он не мог избавиться от Юзи. Иногда, подумалось ему, нужно сыграть чью-то роль, чтобы познать свое истинное «я».

Адам повернулся к женщине. Та по-прежнему говорила, глядя в черноту ночи.

— Нам нужно обсудить твою подругу, — сказала она. — Эту даму. Было бы лучше, если бы ты поучаствовал в допросах. С тобой мы бы многого добились.

— Где лазарет? — невпопад спросил Адам.

— Зачем он тебе?

— Просто хочу избавиться от микрофона и приемника, вот и все. Кто-то должен был провести меня туда…

— Извини, я заговорилась о работе. Не подумала. Пойдем со мной.

Она повела его к сердцу корабля. Адама шатало, несмотря на спокойствие океана. Он придержался за перила и тут же неприметным плавным движением опустил стилет себе в карман.

Подойдя к лазарету, Адам увидел, что у двери поставили часового. «Она все еще здесь, — подумал он. — Видимо, Насрин все еще здесь». К его удивлению, женщина оставила его с часовым и ушла дальше по коридору; его поприветствовали вежливым кивком и пустили внутрь.

Встретившему Адама медику было чуть больше тридцати; на носу у него поблескивали очки без оправы. На присутствие здесь Насрин ничто не указывало. Медик пожал Адаму руку, пробормотал слова поздравления и без лишних напоминаний приступил к работе. Пока он вкалывал Адаму в плечо обезболивающее, делал скальпелем надрез и погружал в «кисту» пинцет, они не разговаривали. После пары неудачных попыток медик вытащил из плеча пластиковый чип размером с почтовую марку. Все, что Адам слышал, все, что он говорил, напрямую передавалось в штаб-квартиру Моссада в Тель-Авиве. Адам посмотрел на окровавленный чип, лежавший на хирургическом тампоне, мертвый и ослизлый, как ампутированный язык. Медик зашил рану.