Виктор Давыдов - Кто бросит камень? Влюбиться в резидента

— И что же, ни у кого нет желания из него выбраться?

— Ишь, как круто забираете, товарищ Прохоров. Ты, что ли, один такой шустрый? Вот давай выпьем, и расскажу я тебе одну историю.

Занюхав водку черным хлебом, Свиридов откинулся на спинку стула и рассказал другу о том, как весной тридцать седьмого года на союзном совещании начальников управлений НКВД краев и областей начальник управления по Омской области, старый чекист, работавший еще с Дзержинским, выступил прилюдно против всяких разнарядок на врагов народа. И о том, как арестовали того чекиста через три месяца и расстреляли через две недели после ареста, тоже рассказал.

— И никто его не поддержал? — задал риторический вопрос Николай.

— Ты, брат, недолго поработал при Ежове и даже не представляешь всего того, что сейчас творится.

Прохоров хотел сказать, что ему достаточно газетной информации, но вместо этого только обреченно махнул рукой. Тоскливый у них случился разговор, но другим он и не мог быть. То, что происходило в стране, так или иначе обсуждалось везде, на всех уровнях общества. Но обсуждалось либо тихо, вполголоса, либо с использованием двусмысленных намеков и разнообразных фигур умолчания. Но по большей части каждый размышлял об этом в одиночку, не доверяя свои соображения посторонним ушам. Кто его знает, как могут быть использованы неосторожно озвученные мысли… Обществом правил инстинкт самосохранения.

А Федор Ильич тем временем рассказывал еще одну леденящую душу историю, как раз на эту тему. Про то, как два высокопоставленных чекиста в здравом уме и доброй памяти на совещании с руководящим составом НКВД, где Ежов объявил бывшего наркома внутренних дел Ягоду и его ближайших помощников шпионами империалистических разведок, поочередно выходили на трибуну и вываливали друг на друга обвинения — одно смехотворнее другого, и оттого еще более страшные для окружающих.

— Жить-то, Коля, любому хочется, хоть дворнику, хоть комиссару госбезопасности, — невесело подытожил Свиридов.

— Вот потому-то над нами эти риммеровские учителя и смеются, — давясь словами, пробормотал Николай. — Правы они на все сто, что тут скажешь.

— Вот им хрен, — Свиридов для убедительности показал, какого размера. — Мы-то еще остались. И этого литовского засланца мы с тобой используем на полную катушку, понял?

— Товарищ капитан, разрешите последний вопрос? — Прохоров поднял руку, как первоклассник. — Вы мне когда-то рассказывали о соратнике Ленина рабочем Малиновском. Ведь как замаскировался, мерзавец, даже сам Ильич не разглядел в нем агента охранки. Так, может, и Ягода…

За окном явственно начинало светать. Хозяин решительно рубанул рукой по воздуху:

— На этом торжественная часть вечера, посвященная чудесному появлению отшельника отца Николая, закончена. Вопросы прошу направлять в письменном виде, с приложением справки о состоянии здоровья. А сейчас по последней… и на танцы под духовой оркестр.

День обещал быть жарким. Солнце в этот ранний час еще только пробовало на ощупь дома, деревья, автомобили, спешащих на работу москвичей. Но уже по этим робким, пока нежным прикосновениям все живое и неживое ощущало нарождающуюся летнюю мощь небесного светила. Вот и мужчины, подъехавшие в легковушке к центральному почтамту, оценив боевой задор майского солнышка, благоразумно остановились на теневой стороне улицы среди немногих таких же автомашин, скромно прижавшихся к обочине. Сидящий на переднем сиденье пожилой мужчина с кошелкой в руках обернулся к двум другим, помоложе:

— Значит, еще раз повторяю: сидеть тихо и ждать, когда выйду за тем, кто возьмет телеграмму. Условный знак — застегну пальто на верхнюю пуговицу, — старший или не сориентировался с утра в температуре окружающей среды, или, с учетом многих прожитых лет, в любую погоду старался одеться теплее. — Кучей тут не сидите, кто-нибудь пусть все время гуляет поблизости. Как увидите нас, один выходит и идет по другой стороне за нами. Не спешите, убедитесь, что не в вашу сторону идем. Ясно?

Услышав разнобойное «так точно, товарищ сержант», старший, удовлетворенно кивнув, взялся за ручку двери.

— Петрович, а может, я сегодня к почтамтским девкам чай пойду пить? — поинтересовался парень с заднего сиденья. — Не сомневайся, справлюсь в лучшем виде, — остальные, как по команде, весело фыркнули.

Петрович, однако, отреагировал по-деловому:

— Отставить разговоры. Во-первых, вам нельзя светиться, а во-вторых, начнете там тары-бары, и к бабке не ходи — про дело забудете. Знаю, сам такой был.

— А теперя, значитца, укатали Сивку крутые горки? — не отставал молодой.

Старший неторопливо открыл дверь, вышел, аккуратно без стука закрыл ее и наклонился к окну:

— Не боись, Лексей, старый конь борозды не испортит.

Подмигнув молодежи, Петрович с кошелкой, не торопясь, двинулся к служебному входу в почтамт.

— Силен, старый хрен, — почтительно произнес тот, кого Петрович назвал Лексеем. — Между прочим, еще при Дзержинском работал, Москву знает, как свою коммуналку. Ну что, Петро, твоя очередь гулять, — обратился он к соседу, видно оставшись в отсутствие Петровича в машине за старшего.

Что касается чая с девушками, то тут Алексей был прав. Каждое утро Петрович приносил что-нибудь вкусненькое, и ради этого девушки специально приходили на работу чуть пораньше. Вот и сегодня он пришел не с пустыми руками. Как из волшебного мешка Петрович достал из кошелки банку с вареньем, кусок колбасы и что-то в небольшой миске под крышкой, источающее аппетитный запах.

— Вот, теща оладушек спекла, с вареньицем — само то, — он повесил пальто на гвоздик, подошел к небольшому зеркалу и, достав из кармана расческу, тщательно пригладил редкие волосы. Потом сел на стул, услужливо подставленный ему одной из девушек. Остальные гуртом обступили стол, с наслаждением прихлебывая горячий чай и с удовольствием вылизывая с ложки прошлогоднее клубничное варенье. Петрович же восседал во главе стола, как отец большого семейства, пил чай из блюдечка и приговаривал:

— Вы, девчата, не стесняйтесь, угощайтесь.

Телефон затрезвонил в самый разгар чаепития. Одна из девушек взяла трубку и тут же пригласила чекиста. Тот неторопливо встал, промокнул платком губы и солидно взял трубку. Через несколько секунд на лице его появилось удивленное выражение, он даже произнес:

— А как же…

Но на другом конце, очевидно, был какой-то начальник, потому что в следующую секунду Петрович выдохнул:

— Ясно, жду.

Затем, положив трубку, он с неприкрытой печальной усмешкой оглядел застывших вокруг стола девчат:

— Ну вот, девоньки, дальше с другим чаи гонять будете.