Виктор Давыдов - Кто бросит камень? Влюбиться в резидента

— Да ты что? Да я же, почитай, всю гражданскую отмахал, командиром эскадрона закончил. Награды имею, — не утерпев, похвастался хозяин. — Погоди, так это дело надо отметить. Я сейчас. Вы тут пока устраивайтесь. Я сейчас.

Хозяин вышел из комнаты. За ним, извинившись, последовал Седой, на ходу уточняя место расположения туалета. Оставшись одна, Анюта опустилась на стул. То, с чем она столкнулась, впечатлило ее до глубины души. Она впервые стала свидетелем, как искусно сыграл Седой сценку, рассказывая о несуществующем друге. Первой мыслью ее было восхищение его умением перевоплощаться. И сразу же вторая мысль холодной змеей стала медленно заползать в сердце: «Неужели он и со мной так же играет? Нет-нет, я же чувствую, он искренен в своих словах и поступках по отношению ко мне! А вдруг я ему тоже зачем-то нужна?» Не в силах вести далее диалог с собой, она безвольно опустила руки и уставилась на сад за окном, который ее вдруг перестал радовать…

Вернувшись на веранду, Седой увидел хозяина, хлопочущего над столом, уставленным домашней снедью. В центре его красовалась внушительная четверть самогона.

— А где же дамочка твоя? — озабоченно вопросил щедрый хозяин. — Ты, давай, давай ее сюда.

Через четверть часа, переодевшись, Седой и Анюта сидели за столом. Первую выпили за знакомство. После второй разговорились.

— Ты на каком фронте воевал? — спросил хозяин Седого.

— На деникинском, а потом у Фрунзе в Крыму, — без запинки ответил гость.

— А я в Первой Конной. Ох и давали же мы жару белякам. Жалко вот, с Варшавой конфуз вышел, — на мгновение пригорюнился буденовец и тут же снова ожил: — Давай-ка выпьем за товарища Сталина и за наркома Ворошилова!

В разгар застолья Анюта, извинившись, вышла в сад, справедливо рассудив, что мужчинам интереснее будет посидеть вдвоем. Ветки яблонь, густо усыпанные плодами, уже начинали гнуться от тяжести будущего обильного урожая. Приметив скамейку, она присела на краешек, любуясь набирающим силу садом. А с веранды уже доносилось: «Братишка наш Буденный, с нами весь народ, приказ голов не вешать и глядеть вперед…»

Задумавшись, девушка не заметила, как мужчины вышли на крыльцо.

— На десяти шагах, говоришь, в бубновый? — донесся до нее с крыльца голос буденовца. — А в пиковый не хочешь? Я щас, — он вернулся в дом.

Эдуард Петрович подошел к Анюте и, положив руку на плечо, полушепотом спросил, нравится ли ей этот домик с садом. Анюта кивнула.

— И мне очень нравится, — мечтательно произнес Седой. — Часто последнее время о таком доме грезил… чтобы с верандой и садом. А вам не хочется?..

С крыльца донесся воинственный вопль хозяина, потрясающего маузером в деревянной кобуре. В другой руке он держал новенькую колоду карт. Седой, оборвав вопрос на середине, повернулся к нему.

— Ну ты даешь, Трофим Григорьевич, — вслух восхитился он буденовцем, опасливо оглядевшись по сторонам.

— Не боись, — авторитетно заявил бывший комэск, — это наградной. Вот гляди, от самого товарища Буденного, — указал он на пластинку с гравировкой. — Сейчас пальнем разок-другой. Не заругают. На-ка, туза пикового вон на то дерево примастырь.

Мужчины подошли к яблоне. Пока Седой крепил к ветке туза, хозяин отмерил десять шагов. Повернувшись лицом к дереву, он повелительно махнул стволом, предлагая Седому отойти, и прицелился.

— По врагам революции, — рявкнул буденовец и нажал курок. В следующее мгновение пробитая карта упала на землю.

— Видал? — Трофим Григорьевич потряс маузером. — Пущай мировая контра знает, с кем ей придется дело иметь. Ну а ты-то как? Смогешь?

— Мы к маузерам непривычные, — в тон хозяину смущенно ответил Седой. — Вот наган бы…

— Какой разговор? Погоди чуток, я щас, — хозяин проворно побежал в сарай.

Седой снова подошел к Анюте:

— Ну, разошелся наш хозяин. Забавный мужичок.

Из сарая показался хозяин с наганом в руке.

— Прошу мерси, — протянул он наган Седому. Тот взял наган, осмотрел и крутанул барабан, проверив наличие патронов.

«О, дайте, дайте мне три карты!» — звучно пропел Эдуард Петрович, картинно протянув руку.

— На, хоть всю колоду, — буденовец широким жестом вложил колоду ему в руку. Седой прошел к яблоне и прикрепил три карты по вертикали ствола.

Анюта, до сих пор наблюдавшая за происходящим со скамейки, встала и подошла поближе.

— Вы своей стрельбой дерево не погубите, — осторожно заметила она хозяину.

— Не боись, девонька, у меня их много, — пьяно хохотнул буденовец.

Седой тем временем, укрепив карты, вернулся к хозяину, улыбнулся ему и, резко повернувшись, произвел три выстрела, почти не целясь. Однако карты продолжали висеть на дереве.

— Да… — снисходительно протянул Трофим Григорьевич, — учиться тебе, парень, надо.

Уныло разведя руками, Седой прошел к дереву, снял карты и подал хозяину. Анюта бросила взгляд на карты через его плечо и вздрогнула: две были пробиты точно по центру, на третьей пуля легла в угол карты.

— Ты прав, Трофим Григорьевич, действительно, надо тренироваться, — с притворным огорчением вздохнул Седой. У бывшего конника на секунду отвисла челюсть, но он тут же пришел в себя.

— Ты… что тут скажешь… рука у тебя, конечно, да… — невпопад пробормотал он. — Да за это дело… я мигом! — хозяин с места в карьер понесся в погреб.

— Здорово у вас получается, — с искренним восхищением произнесла Анюта, глядя во все глаза на Седого. — Только поосторожней бы надо, а то небось всю округу переполошили.

— Ерунда, — усмехнувшись, Эдуард Петрович небрежно махнул рукой. — Святое дело. Готовимся к боям с мировой контрой. Да у них тут, наверное, у каждого по обрезу, а то и по пулемету в сарае запрятано. Кстати, вы не ответили на мой вопрос. Вы хотите иметь такой домик? Но чтобы комнат было побольше: гостиная, кухня, спальня шикарная… и второй этаж, а там библиотека и биллиардная… здорово, да?

— Вы забыли еще кое-что… — медленно ответила девушка.

— Что же? — удивленно взглянул он на Анюту.

— Вы забыли детскую, — печально уточнила она.

Седого словно по голове ударили. Он начал резко меняться в лице, стареть на глазах.

— Ах да… конечно, — почти прошептал он осевшим голосом. Но в этот момент на крыльце появился хозяин с новой четвертью.

— Так это, земляк. Надо того… выпить за нас с тобой, за ворошиловских стрелков, — он раскатился смехом. — Едри иху мать! Пошли, — призывно махнул он Седому.

Эдуард Петрович с помрачневшим лицом взялся за перила и медленно, как слепой, стал тяжело подниматься по ступенькам. Поднявшись на крыльцо, он обернулся к Анюте, как бы собираясь что-то сказать, но только обреченно махнул рукой и прошел на веранду.

На следующий день, когда солнце умерило свой пыл, повернув «на боковую», Седой ехал на телеге, возвращаясь в город. Вся первая половина дня ушла у него на подготовку решения задачи, ради которой он заявился в этот городишко вместе со своей юной спутницей. Попросив возницу остановиться у магазина, Седой рассчитался с ним и пошел в магазин. Возница, крепкий сорокалетний мужик, проводил его взглядом, дернул за вожжи и подогнал телегу к коновязи рядом с магазином. Привязав лошадь и задав ей овса, он тоже направился в магазин. Они столкнулись у выхода, когда Седой со свертками выходил на улицу. Приветливо кивнув вознице, он не спеша двинулся в сторону дома приютившего их буденовца. Возница тем временем зашел в магазин, но не пошел к прилавку, а встал у окна и наблюдал за Муромцевым, пока тот не завернул за угол.