Роберт Ладлэм - Идентификация Борна

— Выходит, они вместе, женщина и Кейн?

— Человек с Гуизон Квей так не думает. Он ведь был свидетелем беседы с ней на Лювенштрассе.

— Он к тому же еще и дурак! Это он прикончил сторожа?

— Человек утверждает, что у него не было другого выхода, чтобы спастись.

— Хорошо. У него есть тот пистолет?

— У его людей.

— В Цюрихе имеется некоторый префект, которому следует передать этот пистолет. Кейн все время ускользает от нас, а теперь еще и женщина. Она работает в Оттаве. Если мы заманим ее в ловушку, то выследим и его. Твой карандаш готов?

— Да, Карлос…

Борн поддерживал ее в тесной кабине, помогая сесть на жесткую скамью. Мари все еще никак не могла успокоиться.

— Они убили его! Они убили его! Боже мой, что я наделала! О, Петер!

— Ты здесь не причем. Если кто-то в этом виноват, то это я. Выбрось этот факт из головы.

— Джейсон, я боюсь. Он был на краю земли… А они все-таки убили его! — Тредстоун?

— А кто же еще? Ведь были же телефонные звонки: Вашингтон, Нью-Йорк… Он отправился в аэропорт на встречу с кем-то, и они убили его…

— Как?

— О, мой бог… — слезы душили ее. — Как это могло случиться? Его застрелили выстрелом в горло… Внезапно Борн ощутил тупую боль. Он не мог сказать, где она была больше всего, так как она была повсюду.

— Карлос… — вдруг произнес он, не понимая почему.

— Что? — уставилась на него Мари. — Что ты сказал?

— Карлос… — вновь прошептал он. — Пуля, выпущенная в горло.

Карлос…

— Что ты хочешь этим сказать?

— Не знаю, — он взял ее за руку. — Теперь пойдем отсюда. Ты можешь идти?

Мари кивнула, глубоко вздохнула и прикрыла глаза.

— Да.

— Нам необходимо где-то выпить. Мы нуждаемся в допинге. А потом мы разыщем его…

— Что разыщем?

— Книжный магазин на Сен-Жермен.

Было три старых издания, которые входили в каталог под индексом «Карлос». Четырехлетней давности издание «Таймс» и два парижских издания «Глобуса». Они не стали просматривать статьи в магазине, а просто купили все три номера и добрались в такси до отеля на Монпарнасе. Там они сразу приступили к чтению: Мари на кровати, а Джейсон в кресле у окна. Несколько минут прошли молча, прежде чем Мари нарушила тишину.

— Это здесь, — пробормотала она и на ее личике отразился нескрываемый ужас.

— Прочти.

— «Особенной является форма насилия, которую приписывают Карлосу и его небольшой группе исполнителей. Это убийство выстрелом в горло, обрекающее жертву на мучительную смерть. Это особенно часто применяется к тем, кто нарушил обет молчания или встал на путь предательства, а также к тем, кто отказывается представить необходимую им информацию…» — Мари умолкла, будучи не в состоянии читать дальше. Она откинулась на подушку и закрыла глаза. — Он ничего им не сказал, и они убили его. О… Боже мой… — Он не мог сказать того, чего не знал, — заметил Борн.

— Но ты это знал! — Мари села, протирая глаза. — Ты знал о выстрелах в горло! Ты же говорил об этом!

— Я сказал, что знаю это, вот и все. Больше я ничего не могу к этому добавить.

— Почему?

— Я сам хочу узнать ответ, но пока не могу.

— Мне необходимо выпить.

— Сейчас, — Джейсон поднялся и подошел к комоду. Наполнив два низких бокала, он взглянул на Мари. — Не достать ли нам немного льда? Я думаю, что с этим не задержатся. Герб притащит.

— Нет, все равно это будет долго, — она бросила журнал на кровать и повернулась к нему, точнее в его сторону. — Я почти в истерике.

— Тогда надо удвоить порцию.

— Мне хочется тебе верить, но я… Я…

— Но ты еще не можешь быть уверена, — подытожил Борн. — Еще больше, чем я сам. — Он протянул ей стакан. — А что ты хочешь от меня услышать? Что я могу тебе рассказать? Что я один из тех, кто входит в армию Карлоса? Что я разгласил какие-то его тайны? И что из того, что я знаю этот способ убийства!

— Прекрати!

— Я постоянно говорю себе это сам — прекрати! Не думай, не пытайся что-то вспоминать, а если вспоминаешь, то прекрати это, как только почувствуешь пустоту. Не заходи в воспоминаниях очень далеко, делай передышки, делай передышки. Одна ложь, один неправильный вывод может вызвать лавину других, таких же ошибочных предположений… — Он повернулся к креслу. — Ты отыскала способ убийства, я тоже кое-что нашел. Я знал это, точно так же как знал про Говарда Леланда. Мне даже не надо ничего читать. — Читать? Что читать?

Борн нагнулся и поднял «Таймс» четырехлетней давности. Журнал был сложен пополам на той странице, где был изображен набросок бородатого человека, все линии лица которого были грубыми и неточными, как бы подчеркивая то, что импозантность его физиономии ничего не даст, и что истинное его лицо так и останется неизвестным. Он протянул Мари журнал и предложил:

— Прочти это. Там где заголовок «Миф или Монстр», а потом можно будет устроить игру.

— Игру?

— Да. Я прочитал первых два абзаца и не больше, можешь верить мне на слово.

— Хорошо, — Мари посмотрела на него, затем взяла журнал и начала читать:

МИФ ИЛИ МОНСТР

«Почти свыше десяти лет имя Карлос произносится шепотом на улицах разных городов: Парижа, Тегерана, Бейрута, Лондона, Каира и Амстердама. Его считают наиболее опасным террористом в том смысле, что его обязательства по поводу убийств лишены всякой политической окраски. Однако, есть конкретные доказательства, что он связан и с такими экстремистскими организациями как ПЛО и Баадер-Менгоф, выступая в роли исполнителя и наставника. Именно часть отдельных террористов из этих организаций помогла хотя бы частично восстановить контуры этой зловещей фигуры. Информаторы выходят из кровавой игры и начинают говорить. Постепенно рассказы о его подвигах, излагаемые в духе Смита или Флеминга, уменьшаются до обычных человеческих размеров и перед нами предстает кровожадный монстр, который торгует контрактами на убийства с ловкостью специалиста по маркетингу, полностью осведомленного о ценах, о спросе и предложениях подпольного рынка.

Его портрет можно начать с предполагаемого имени, такого же необычного, как и специальность его владельца. Ильич Рамирес Санчес. Многие считают, что он сын венесуэльского адвоката, не очень известного, но преданного марксистской идее, который в свое время послал сына на учебу в Россию. Значительная часть этих занятий состояла из уроков шпионской подготовки в специальных лагерях продажных убийц под Новгородом. С этого момента все данные исчезают, портрет увядает, уступая место разговорам и слухам. Согласно им, руководящие лица в Кремле, которые наблюдают за обучающимися у них иностранцами, очень скоро поняли, какого сорта этот ученик, и решили от него избавиться. Это был параноик, помешанный на бессмысленных убийствах. Его должны были отправить в Каракас и порвать все связи с его родственниками и ближайшим окружением. Таким образом, отвергнутый Москвой, и глубоко ненавидящий западное общество, Санчес принялся строить свой собственный мир, в котором видел себя лидером. Чем это лучше, чем роль аполитичного убийцы, обслуживающего широкий круг политиков и философов?