Мастер Чэнь - Шпион из Калькутты. Амалия и генералиссимус

Я пошла к тяжелому черному телефону и набрала номер нового дома, долго говорила с Мартиной, в Куала-Лумпуре я делаю это каждый день. И уже была готова положить трубку.

Пока до меня не дошел смысл ее только что сказанных слов.

__ Что значит — следят? Что значит — охраняют? Раджиндера ко мне.

Раджиндер Сингх, стерегущий мой дом вместе с еще четырьмя сикхами (настоящими — ростом выше меня на полторы головы, в тюрбанах, под которые зачесываются длинные волосы и бороды), успокоил меня: он говорил с теми людьми, они не подходят близко к дому, это тоже сикхи, они ему знакомы.

Получалось, что днем и ночью несколько ветеранов полиции Джорджтауна на очень отдаленном расстоянии, посменно, присматривают за моим домом, образуя вокруг него как бы второе кольцо охраны. И происходит это уже больше недели.

Я начала неуверенно улыбаться.

Петалин-стрит, сердце китайских кварталов, кончается перекрестком с Хай-стрит, и называется этот перекресток Монте-Карло — игорные притоны, девочки, надзирающие над теми и другими люди из тайных сообществ, пуллеры рикш, не желающие смириться с тем, что люди ходят иногда пешком…

Я ворвалась в Монте-Карло не пешком, а распугивая мирных китайцев. Рев мотора, черный газолиновый бак, как брюшко громадного насекомого, сверкание загадочных трубок и гармошек металла, черные очки на носу мотористки с широко расставленными руками, в общем — ужас. Поворот в положении полулежа, медленно, со вкусом, на ускорении — как учили у Бока. Кажется, в такие моменты я высовываю и чуть прикусываю язык.

— Хорошо воскресенье начинается, — сказал встречавший меня инспектор Робинс.

Труп бандита Вонга обнаружили под утро водитель и команда грузовика-«форда», обычно собиравшего в это время то, что китайцы деликатно называют «ночной землей». Господа ассенизаторы, возможно, и не трогали бы лежавшего на задней аллее прилично одетого упитанного господина — в Монте-Карло нетрезвые личности случаются часто, но он мешал им забрать некий сосуд с той самой «ночной землей», чуть не обнимая его. Вонга попытались оттащить, а потом разбудили хозяев дома, и дальше долго шла ругань — чей покойник, в смысле кому вызывать полицию.

Инспектор Робинс держался со мной несколько скованно, для чего были определенные причины. Но извиняться за ранний звонок не стал — «я же знаю, что вы местная жительница и наверняка просыпаетесь рано».

Я не стала его разуверять.

— Не жду от вас, что вы своим острым взглядом найдете ключевую улику, — сказал он, поднимаясь от простертой на земле толстой фигуры в грязном бледно-голубом костюме. — Потому что улик вообще никаких. Бумажника нет, кольца, часов и так далее — тоже. Ну, это понятно. На всякий случай ограбили — вдруг мы подумаем, что дело только в этом. Загадочных обрывков бумажки с письменами на экзотических языках тоже нет. Или зажатой в руке запонки с инициалами. Так что я мог бы вас и не беспокоить. Но кто знает, вдруг что-то здесь вам может показаться интересным.

Я смотрела на черно-багровое пятно на спине Вонга, окруженное коричневатой каймой. Оно казалось ненастоящим, просто испорченный костюм на упавшем манекене.

— Револьвер? — спросила я.

— Вот именно. Не очень китайское преступление, и явно не ограбление, правда? Жирная точка — если вы позволите мне такую шутку — в редком для наших краев деле со стрельбой.

— Звук выстрела?

— У меня для этого есть китайские констебли, сейчас они закончат опрос, но они, знаете, тоже живут в каких-то китайских кварталах, входят в какие-то клановые ассоциации, так что надежды мало. Тут никто ничего подобного не слышит. Особенно если труп привезли сюда и сгрузили в задней аллее. А я думаю, так и было. Крови нет. Характерные следы в грязи вот здесь — как будто его тащили ногами по земле. Посмотрите, одного ботинка нет, для полной ясности картины. Ну, и это второй дом от прохода с улицы на задворки, то есть завезли тело за угол и сгрузили в первом же темном месте. Отпечатков шин с характерной и уникальной заплатой тоже нет. Все истоптано до безобразия.

— Не буду вас поздравлять.

— Да уж, не стоит. И, честно говоря, я и не сомневался, что этим все кончится. Вонг был единственный, кто знал организатора убийства Таунсенда. Ну, или сообщника. Так что сразу два расследования, можно сказать, в глухом тупике. То, и это заодно. Хотя делать вид, что мы работаем, какое-то время еще придется. Хотя работы этой у нас…

— Кстати, — вспомнила я. — А как там с пропавшим доктором? И загадочной незнакомкой, с которой он хотел уплыть в океаны?

— А как ни странно — незнакомка была, — кивнул Робинс. — Ее, оказывается, видели прямо в бунгало доктора, незадолго до того, как его начали искать. Садовник видел, издалека. То ли доктор тогда еще был в городе, то ли нет — не разберешь. Садовник не следит за датами, вы же понимаете.

— А для него все европейцы на одно лицо, вдобавок?

— Без сомнения. Небольшая темноволосая европейская женщина в шляпке. Что она там делала — его не интересовало, он собирал сухие пальмовые ветки. Ну и вообще, природная малайская деликатность.

— И все?

— В общем, все, ведь бунгало доктора — на холмах Дамансара, а это, по сути, джунгли, из одного дома не обязательно видно, что творится в другом. Но в целом я бы сказал, что это все меньше похоже на убийство, и все больше на нечто менее печальное.

О пропавшем китайце по имени Дай Фэй я в этот момент не думала. Мысли у меня возникали совсем другого рода.

Итак, в одном случае у нас есть ни с какими описаниями не совпадающий молодой человек, который спускался с задней лестницы «Колизеума», а в другом — не менее загадочная молодая темноволосая женщина. Какой интересный город — как сказал недавно сам инспектор Робинс, люди исчезают, но люди еще и возникают как бы ниоткуда. И что, здесь нет никакой связи с пропавшим поэтом? Извините, но ведь связь явно какая-то есть. И еще какая.

Я улыбнулась.

— Вот так, ну, давайте, что ли, пойдем в более ароматные места, — сказал Робинс.

Фасад злополучного дома выглядел, конечно, изящнее его задворок — то есть так, как и все прочие фасады слепленных друг с другом двухэтажных китайских домов с колоннами. Я увидела с тротуарa двух констеблей, почтительно беседующих с серьезной китайской дамой на коротких кривых ногах в коротковатых штанинах, с седым пучком волос на затылке и в круглых очках в металлической оправе. Происходило это в прохладной полутьме пустой приемной залы, среди мебели черного лакового дерева, никоим образом не мягкой, с беспощадно прямыми спинками кресел. Предназначение этой залы было не очень ясным — не магазин, не контора, а тут еще у входа стоит полукругом множество букетов цветов в корзинах, перевязанных лентами с иероглифами на счастье. Зачем? От кого? Знакомый с детства, но все равно навсегда загадочный мир.