Мастер Чэнь - Шпион из Калькутты. Амалия и генералиссимус

Переодевшись в свой брезентовый наряд, я прилегла на диван в круглой гостиной, которая находится в центре дома, а от нее несколько дверей выходит в разные комнаты. Здесь, в гостиной, есть еще окна, с видом на ворота, за которыми в темноте не видно никакого движения.

Элистер был занят делом. Он вышел и, спокойно вышагивая длинными ногами, включил фонари вокруг дома, на газоне и в саду, потом выключил все до единой электролампочки внутри дома, тихо шепча: «так, вот теперь мы их видим, а они нас — нет».

Потом зашел в гараж, вернулся и сказал: «если ты волновалась, то никто не проколол еще шины у двухколесного монстра, и не вылил газолин».

Мне стало стыдно. Потому что я волновалась о чем угодно, только не об этом.

Затем Элистер достал свой револьвер и начал щелкать металлом. Отобрал у меня мой браунинг, тоже пощелкал и засунул к себе в карман. Потом извлек из спальни какую-то холщовую сумку (как она там оказалась?), покопался в ней и повесил ее себе на плечо. Подвигал плечом и поставил сумку у своего стула.

— Я правильно понимаю, Амалия, что на рассвете надо просто-напросто прорваться сквозь эту кучку народа на улицу — а что потом?

Мы немножко поговорили, Элистер удивленно поднял брови, потом посмотрел на меня сверху вниз:

— Ну, хорошо. Если ты говоришь, что подробности потом, значит — потом. А теперь: я научился этому в Кабуле, и еще в Кандагаре. Слушать тишину, Амалия. Это лучше, чем пытаться что-то увидеть ночью. Мы замолкаем и начинаем различать все естественные звуки. Постепенно ты их перестаешь замечать, зато любой новый и посторонний звук ты тогда ощутишь мгновенно. Вот, слышишь? Там шаркают ногами китайцы за воротами, и еще хрюкают носами и плюются — и почему они это все время делают? Но стараются быть тихими, это хорошо. А вот этот звук — такое сухое шуршание, почти постукивание наверху — это что?

— Это, — сказала я, — это пальмовые листья… там…

Я перевела взгляд к окну, на звезды, просвечивающие сквозь почти невидимую гребенку пальм.

А дальше, вздрогнув, проснулась.

Элистер неподвижно стоял в темноте, беловатый свет из окна падал на его профиль, он был очень красив. Он прислушивался.

— На дереве? — прошептал он. — Странно. Зачем?

— Кот, — отчетливо выговорила я после паузы. — Конечно, он на дереве. Зовут Картер. Все-таки он немножко обезьяна.

И заснула снова.

И опять открыла глаза, села рывком, увидела в открытом окне, между ветвей деревьев на той стороне улицы, небо, превратившееся в черно-синий малахит рассвета, и только белесые прожилки его постепенно заливались морковной подсветкой: сначала самая нижняя, потом та, что повыше…

— Мы живы? — сонно спросила я.

— А почему бы и нет? — поинтересовался Элистер. — Ты отлично слушала ночь. Потому что проснулась от одного очень интересного звука. Вон там.

Со стороны ворот, справа, оттуда, где был Ампанг, доносилось еле слышное стрекотание мотора.

— Или это он, — сказала я, — или… кое-кто другой.

— Их там вообще-то уже не пять, а человек десять, — сказал наблюдавший за воротами Элистер. — Ну, начинаем.

И, не дожидаясь моего ответа, открыл входную дверь и, улыбаясь, сделал на длинных ногах несколько неторопливых шагов в сторону ворот и небольшой толпы.

«Это сон», — подумала я, выбегая за ним и поворачивая влево, в сторону гаража и домика для слуг.

В комнате повара еще — или уже? — горел свет.

— Дай Фэй! — крикнула я, врываясь в эту комнату, и мой звенящий голос заметался среди голых бетонных стен.

Стало тихо.

Повар Чунг, в расстегнутой рубашке, смотрел на меня без всякого выражения.

— Бежать, бежать прямо сейчас — они едут за тобой, — задыхаясь, сказала я.

Он продолжал молчать, он даже начал неуверенно улыбаться.

Язык, поняла я. Он же не знает английского. И еще местных диалектов, поэтому его не пускали на базар за покупками.

— Vite, vite, il faut s'enfuir immediatement, — чуть не затрясла я его за рубашку. Потом добавила, задыхаясь, еще несколько слов.

И тогда он взял со стола очки и странным косолапым движением быстро водрузил их на нос.

Потом, чуть присев, подцепил двумя пальцами пачку бумаги с иероглифами (бумага сворована у меня со стола, мысленно сказала я), сверху которых лежала ручка со стальным пером в бамбуковой вставке.

Ловко и резко дернул за эту пачку, засунул ее себе за пазуху.

Ручка, лежавшая сверху, все-таки покатилась по столу, свалилась вниз. С кончика ее упала на цементный пол маленькая капелька чернил.

Я не успела засмеяться — я уже неслась в гараж.

Но у меня все-таки ушло около трети секунды, чтобы оглянуться вправо и увидеть растущие вдоль ограды три пальмы.

Три, не пять — остальные две заслонял угол большого дома и его высокая черепичная крыша.

«Три пальмы под моим окном».

На звук заводящегося мотора «роуял энфилда» толпа у ворот не среагировала — потому что она окружала Элистера, который, улыбаясь, неторопливо подписывал бумаги у посланца Бока.

Их было человек, действительно, восемь-десять, все мужчины, у некоторых — очень неприятные лица. Одному Элистер, кажется, говорил что-то, улыбаясь. Интересно, на каком языке? На португальском?

Мотор «воксхолл-кадета» еле слышно урчал. Элистер, чуть прикоснувшись к руке одного из китайцев, уселся за руль и, подняв голову, снова что-то оживленно сказал нависавшим над ним людям.

Он хочет, чтобы все смотрели на него, поняла я, сидя на седле в открытых воротах гаража.

Звук другого мотора, сильного, донесся издалека — справа, от города. Один из китайцев повернул туда голову и что-то крикнул остальным.

Толпа имела шанс увеличиться на одного человека — повара в колпаке и переднике, который шел к воротам, неся за ручки двумя тряпками большую сковородку-вок. Полсекунды никто на него не обращал внимания — повар как повар. Да, да, целых полсекунды никто не спрашивал себя, зачем это повар поутру тащит вок с какой-то едой на улицу.

— Эй! — вдруг раздался азартный возглас из толпы. Но повар в переднике уже прыгал в авто слева от Элистера, отбросив вок (оказавшийся пустым). А я с диким ревом мотора выезжала в приоткрытые Элистером заранее ворота, чуть не поцарапав слева нос авто, тихо тронувшегося с места.

О, конечно, им никто не собирался давать проехать — лица быстро изменились, к двум седокам через борт авто потянулись руки.

А я резким движением дернула за рукоятки и откинулась назад, одновременно подпрыгнув и ударившись о сиденье.

Когда на тебя едет, стоя на одном заднем колесе, ревущее черное чудовище, когда оно фактически нависает над тобой, человек попросту падает назад.