Роберт Ладлэм - Возвращение Матарезе

– Pazzo! [81]Да от этих двоих хлопот больше, чем от саудовцев с их жуткими коврами!

Наконец принесли то приглашение, ради которого все и затевалось. Мистер и мисс Бруксы приглашались на «фуршет и крокет» с коктейль-вечеринкой на борту яхты после напряженных физических упражнений на свежем воздухе. Администратор, лично принесший приглашение, обрадовался тому, что, поскольку мисс Брукс заглянула к брату в гости, у него появилась возможность высказать свое одобрительное замечание сразу обоим.

– Синьор и синьора, настоятельно советую вам принять это приглашение. Поместье Паравачини – самое замечательное на всем озере, и семейство такое изобретательное, вы не находите?

– В каком смысле? – спросил Камерон.

– Ну сами подумайте, синьор, фуршет и крокет! У Паравачини никаких нудных обедов с танцами и чересчур шумных коктейль-вечеринок, это точно. Изысканная еда, смех на поле для крокета, затем на заходе солнца коктейли на борту самой роскошной яхты на всем озере – это так изобретательно!

– По-моему, это просто прелесть! – воскликнула подполковник Монтроз.

– Вы совершенно правы, но осмелюсь вас предупредить, все Паравачини мастерски владеют клюшками и шарами, особенно кардинал. Соглашайтесь только на разумные ставки, ибо, уверяю вас, вы непременно проиграете.

– Разве в крокет играют на деньги?

– Si, signore. Разумеется, все вырученные средства расходуются на благотворительность. Кардинал Рудольфо, в высшей степени образованный и обаятельный священник, часто повторяет, что своей клюшкой он пополняет сокровищницу Ватикана в большей степени, чем своими проповедями. У него бесподобное чувство юмора, он вам понравится.

– Господин администратор, насколько официальной должна быть одежда? Видите ли, наши вещи еще не прибыли из Лондона.

– О, синьора, все очень демократично. По словам дона Карло Паравачини, хозяина поместья, накрахмаленные рубашки и обтягивающие наряды не позволяют получить максимум удовольствия.

– Весьма необычное мнение для человека пожилого, – заметил Прайс.

– О, дона Карло едва ли можно назвать пожилым. Если я не ошибаюсь, ему всего тридцать восемь.

– Для титула «дон» он довольно молод, вы не находите?

– В данном случае, синьор, главное не возраст. Карло Паравачини – влиятельный банкир, чьи активы размещены по всей Европе. Он очень… как бы это сказать?.. astuto. [82]

– Насколько я понял, он занимается в основном международными финансами.

– Si, но это уже выходит за рамки моего понимания. Надеюсь, вы получите большое удовольствие, и если это не составит для вас труда, передайте дону Карло мои наилучшие пожелания.

– Обязательно передадим, – сказала Лесли, подталкивая Камерона. – Магазины у вас еще работают?

– Для гостей Паравачини я лично пришлю все, что они пожелают.

– В этом нет необходимости. Мы сами пройдемся по магазинам.

– Как вам будет угодно. В таком случае, arrivederci. [83]

Как только администратор ушел, Монтроз повернулась к Прайсу:

– Сколько у тебя при себе денег?

– Сколько нужно, – ответил тот. – Джеффри Уэйтерс дал мне шесть кредитных карточек, три на мое имя и три – на твое. Без лимита расходов.

– Очень мило, но что насчет наличных?

– Не знаю. Тысячи три-четыре фунтов…

– Меньше шести тысяч американских долларов. Что, если Паравачини играют на настоящие деньги, как это принято в Италии?

– Я об этом не подумал.

– А теперь подумай, Кам. Мистер и мисс Бруксы не могут прийти с одними кредитными карточками.

– Мы не знаем, какого размера ставки…

– Однажды я была в Абу-Даби и спустила восемь тысяч долларов, – перебила Монтроз. – Мне пришлось будить посольство, чтобы меня вытащили оттуда живой!

– Ого, подполковник Монтроз, а ты, оказывается, вела такую бурную жизнь! Мне подобное и не снилось.

– Сомневаюсь в этом, специальный агент Прайс. Но давай-ка ты позвонишь в Лондон и попросишь Джеффри перевести мистеру Бруксу хотя бы тысяч двадцать, занесенные на счет гостиницы Английским банком.

– В проницательности, Лесли, тебе не откажешь. Вообще-то это должна была быть моя епархия, но ты меня опередила.

– Нет, дорогой, можешь успокоиться. Просто я женщина, а женщины стараются всегда предвидеть наперед, когда могут понадобиться большие деньги. Вот ведь какая головоломка.

Камерон обнял ее за плечи. Их лица, их губы оказались в нескольких дюймах друг от друга.

– А ты знаешь, над чем ломаю голову я, а?

– Безмозглый глупец, я уже устала ждать, когда ты проснешься.

– Я боялся… понимаешь, сын, муж, Эверетт Брэкет… Они так много значили в твоей жизни, и я не знал, удастся ли мне преодолеть все это.

– Удалось, Кам, удалось, хотя я сама была уверена в том, что это никогда не произойдет. И знаешь, почему?

– Нет, не знаю.

– Я боюсь тебе это говорить, потому что, возможно, тебе это не понравится.

– Ну уж теперь ты должна выложить все начистоту.

– Поскольку ты ознакомился с моим личным делом, не сомневаюсь, ты должен понимать, что и я ознакомилась с твоим.

– Наверное, я должен быть польщен тем, что оно тебя заинтересовало, но я не нахожу слов от бешенства! Как тебе могли его дать?

– У меня тоже есть друзья во властных структурах.

– Ну ладно, принимаю. Но что ты имела в виду?

– Если отбросить всю шелуху, ты сотворил себя своими собственными руками. У тебя не было родственников-генералов, как у меня, не было больших денег, опять же как у меня.

– Знаешь что, дорогая, но и на социальное пособие мы тоже не жили, – развеселившись, произнес Прайс. Он отпустил плечи Лесли, но остался стоять перед ней. – Мои родители преподавали в школе, и у обоих получалось прекрасно. И они позаботились о том, чтобы я окончил университет, чего им самим так и не удалось.

– Затем, когда ты учился в Принстоне, тебя пригласило к себе ЦРУ, – договорила за него Лесли. – Почему ты согласился?

– Если честно, эта работа казалась мне такой захватывающей… к тому же еще в студенческие годы я набрал столько кредитов, что мне пришлось бы потратить половину будущей профессорской карьеры, чтобы с ними расплатиться.

– Кроме того, ты занимался спортом, – перебила Лесли, по-прежнему глядя ему в глаза.

– Ну да, еще со школы, в основном, как я всегда повторял, потому что терпеть не мог, когда на мне ездят верхом.

– Одним словом, ты был первосортным сырьем, дорогой.

– Ты не могла бы повторить последнее слово еще раз, пожалуйста?

– Да, повторяю… мой дорогой, чего я сама никак не ожидала.