Эрик Ластбадер - Предательство Борна

Борн смерил Сорайю долгим взглядом.

– Нам нужно вернуться в самое начало. К моему первому приезду в Одессу, когда ты возглавляла местное отделение ЦРУ. Но для этого мне необходимо, чтобы ты восполнила недостающие фрагменты моих воспоминаний.

Встав, Сорайя подошла к иллюминатору и уставилась на широкую полосу воды, которая уже отделяла корабль от затянутого туманной дымкой побережья, оставшегося позади.

Не обращая внимания на боль, Борн спустил ноги на пол и осторожно встал. Действие местного наркоза подходило к концу; более глубокая, более сильная боль раскатилась во всему телу, позволяя в полной мере оценить последствия расчетливого удара Лернера, подобного столкновению с грузовым составом. Пошатнувшись, Борн чуть было не упал на кровать, но устоял на ногах. Он заставил себя дышать глубже, медленнее. Постепенно боль утихла до приемлемого уровня. Лишь после этого Борн пересек каюту и остановился у Сорайи за спиной.

– Тебе нужно лежать, – отрешенно промолвила та.

– Сорайя, почему тебе так трудно рассказать о том, что тогда произошло?

Мгновение она молчала. Затем:

– Я надеялась, что все это осталось позади. Что мне больше никогда не придется к этому возвращаться.

Схватив за плечи, Борн развернул ее лицом к себе.

– Во имя всего святого, что произошло?

Ее глаза, темные и горящие, наполнились слезами.

– Джейсон, мы убили человека. Мы с тобой. Постороннего, случайного человека. Молодую девушку, которой не было и двадцати лет.

Он бежит по улице, неся кого-то в руках. Его руки покрыты кровью. Ее кровью…

– Кого? – резко спросил Борн. – Кого мы убили?

Сорайя дрожала, словно от леденящего холода.

– Ее звали Сара.

– Сара, а дальше?

– Это все, что мне известно. – У нее навернулись слезы. – И знаю я это только потому, что мне сказал ты. Ты сказал, что ее последними словами перед смертью было: «Меня зовут Сара. Помните меня».

«Где я теперь?» – гадал Мартин Линдрос. Когда его вывели из самолета, по-прежнему в капюшоне, закрывающем лицо, он ощутил кожей тепло, прикосновение мельчайших частичек пыли. Однако контакт с теплом и пылью был недолгим. Машина, джип или маленький грузовичок, ворча двигателем, на удивление гладко спустилась вниз. Оказавшись в благодатной прохладе кондиционеров, Линдрос прошел метров восемьсот. Он услышал лязг отодвигающегося засова, скрип открывающейся двери, после чего его толкнули вперед. Дверь захлопнулась у него за спиной, засов встал на место. Линдрос постоял, сосредоточившись только на том, чтобы дышать глубоко и ровно. Наконец он поднял руки и стащил капюшон с головы.

Он стоял посреди комнаты размером пять на пять метров, со стенами из прочного, но довольно грубо обработанного железобетона. Обстановка состояла из устаревшего медицинского кресла, небольшой раковины из нержавеющей стали и ряда невысоких шкафчиков, на которых были аккуратно разложены пакеты с хирургическими перчатками, коробки с ватными тампонами, различными лекарствами и медицинскими инструментами.

Окон не было, Линдроса это нисколько не удивило, поскольку он предположил, что находится под землей. Но где именно? Определенно, климат здесь пустынный, но это не пустыня – строить под землей в песках невозможно. Значит, в какой-то жаркой горной стране. Судя по отраженным звукам, долетавшим до него, пока Линдроса вели сюда, подземное сооружение было весьма значительным. Следовательно, оно расположено вдали от любопытных глаз. Линдросу на ум пришло с полдюжины подходящих мест – например, Сомали, однако он отбросил все как расположенные слишком близко к Рас-Дашану. Он обвел помещение взглядом, поворачиваясь против часовой стрелки, чтобы лучше видеть левым глазом. Что ж, если ему предложат гадать, он скажет, что это место расположено где-нибудь на границе Афганистана и Пакистана. Дикая, негостеприимная область беззакония, контролируемая горными племенами, из чьей среды выходят самые опасные и жестокие террористы на свете.

Линдрос с удовольствием спросил бы об этом Муту ибн Азиза, однако брат Аббуда покинул самолет за несколько часов до того, как тот совершил посадку здесь.

Услышав шум отодвигаемого запора и открывшейся двери, Линдрос обернулся и увидел щуплого мужчину в очках, с серой, шелушащейся кожей и огромной копной серо-соломенных волос. Издав утробный рев, он бросился на мужчину, но тот спокойно отступил в сторону, открывая стоявших у него за спиной двух охранников. Их присутствие не смогло остудить распаленное яростью сердце Линдроса, однако рукоятки их пистолетов уложили его на пол.

– Я не виню вас в желании сделать мне больно, – сказал доктор Андурский, застыв в безопасности над распростертым телом Линдроса. – Вероятно, на вашем месте я испытывал бы то же самое.

– Если бы ты только оказался на моем месте!

Этот ответ вызвал у доктора Андурского улыбку, излучающую неискренность.

– Я пришел, чтобы узнать, как ваше здоровье.

– Именно заботясь о моем здоровье, ты вырвал у меня правый глаз?! – крикнул Линдрос.

Один из охранников приставил ему к груди дуло пистолета.

Доктор Андурский оставался невозмутимым.

– Как вам прекрасно известно, мне был нужен ваш глаз; мне требовалось пересадить сетчатку Кариму аль-Джамилю. Без этой вашей частицы ему бы ни за что не удалось провести сканер ЦРУ. И он не смог бы выдать себя за вас, какую бы хорошую работу я ни проделал с его лицом.

Отстранив пистолет, Линдрос уселся на полу.

– У тебя все это получается таким сухим и отстраненным.

– А наука и есть сухая и отстраненная, – напомнил доктор Андурский. – Итак, почему бы вам не сесть в кресло, чтобы я смог взглянуть, как заживает ваш глаз.

Линдрос встал, прошел к креслу и улегся в нем. Доктор Андурский, от которого ни на шаг не отходили охранники, хирургическими ножницами разрезал грязные бинты, скрывавшие правый глаз Линдроса. Цокая языком, он осмотрел кровоточащую яму, где когда-то был глаз Мартина.

– А могли бы поработать и лучше, – с осуждением произнес доктор Андурский. – Все мои старания насмарку…

Тщательно вымыв руки в раковине, он натянул латексные перчатки и принялся обрабатывать рану. Линдрос не чувствовал ничего, кроме тупой боли, к которой уже привык. Казалось, к нему домой неожиданно нагрянул гость, поселившийся навечно. И теперь, нравилось ему или нет, боль не проходила.

– Смею предположить, вы уже освоились и обходитесь одним глазом. – Доктор Андурский работал быстро и умело. Он знал, что и как ему нужно сделать.

– Я вот тут подумал, – сказал Линдрос. – А почему ты не вынул у Фади правый глаз и не вставил его мне?

– Как это все по-ветхозаветному. – Доктор Андурский перебинтовал рану. – Вы здесь совсем один, Линдрос. Никто не придет к вам на помощь. – Закончив, он стащил перчатки. – Вам не вырваться из этой преисподней.