Александр Надеждин - Возвращение Одиссея. Будни тайной войны

– Но вы же его видели буквально несколько секунд. И то только сзади, – вступивший в свои полномочия новый парижский резидент, наконец, повернулся лицом к своему подчиненному.

– Я слышал его голос. И узнал его. Точнее, сначала он мне просто показался очень знакомым. Я услышал его из-за спины. Именно это побудило меня применить прием один... проверочный, чтобы уже попробовать разглядеть этого человека. Визуально. И когда я его увидел, хоть и мельком и в основном сзади, то у меня исчезли последние сомнения. – Олег немного помолчал и добавил: – Вячеслав Михайлович, я с ним целую неделю, почти каждый день, имел удовольствие общаться на пароходе.

Вячеслав Михайлович потер подбородок.

– А как... еще раз... вы говорите, его звали?

– Адриен Летизье. Представлялся он всем как канадец французского происхождения. Но по-французски говорит именно как стопроцентный француз, а не канадец. В отличие от Матрены. Насколько я это мог заметить. Хотя по-английски говорит тоже очень хорошо.

– Молодой?

– Моего возраста. Такого хорошего... спортивного телосложения. Шатен. Нагловат, но немного прямолинеен. Поэтому, когда ему дают такой... ненавязчивый... элегантный отпор, сразу как-то немного теряется. Наверно, от удивления. Правда, отходит тоже быстро.

– Интересно, Летизье – это его настоящее имя?

– Трудно сказать. Если он просто их агент, то, я думаю, вполне возможно, что и настоящее. А чего им в этом плане особенно мудрить. Он же в этом деле вообще как бы в стороне был. Сбоку припека. Если бы не один маленький момент... ну это тогда, когда он француженку отвлек, в то время как я у Матрены в номере ковырялся... я вам рассказывал.

– Я помню.

– Ну вот. Если бы не этот нюансик, то против него вообще бы никаких подозрений. Так, случайный веселый попутчик.

– А оказалось, он у нас мастер на все руки.

– Я думаю, скорее всего, все-таки не мастер. Подмастерье.

– Подсобный рабочий?

– Что-то вроде того.

– Ну что ж, это нам тоже еще придется выяснять. А у тебя, я смотрю, Олег Вадимыч, ручка-то легкая, тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить. Пятого фигуранта уже в деле так, нехотя, наколол.

– Четвертого. Пятый без меня накололся. Самый главный.

– Ну все равно. Ты, кстати, подумай на досуге, как нам к этому автомобильному дилеру... Летизье, или кто он там на самом деле, лучше подобраться, чтобы прокачать, кто он и что. И... вообще, я полагаю, нам не стоит, наверно, уже больше томить его долгим ожиданием. Без толку штаны в бистро в этом просиживать. С богом помолясь, завтра и отправим... нашего Михаила Альбертовича. Пусть забьет им стрелку, скажем... на послезавтра. А, как думаешь?

– Да, конечно, а чего резину тянуть. Суббота – день вполне подходящий. Удобный. Только вот в каком лучше месте? Ему же дали два варианта. Основной и запасной.

– А вот над этим мы сейчас и покумекаем. Пока, как говорится, не отходя от кассы. А там, может, и с выездом на место продолжить придется. Дело-то ведь серьезное. Особо-то далеко нам Альбертыча от себя отпускать тоже никак нельзя. Мало ли что. Я тут... – Соколовский неслышными шагами направился в сторону стоящего вдоль дальней стены кабинета длинного шкафа, – у Гелия... по антресолям роясь, одну карту любопытную надыбал. Да такую подробную. – Открыв дверцу крайней левой секции, он достал из шкафа сложенную в несколько раз и прекрасно известную Иванову план-схему города Парижа и его ближайших окрестностей. – Вот... сейчас мы и посмотрим. – Резидент развернул карту на столе и посмотрел на Олега. – Какой там у нас первый-то адрес? Основного места встречи. Кафе с веселым названием «Гном».

– Рю де ля Шапель, дом два. На углу с рю Рике, – палец молодого оперработника, немного поскользив зигзагами по видавшей виды плотной лощеной поверхности, воткнулся в перекрестие двух средней толщины немного искривленных линий, в верхней, северной части карты. – Между прочим, не так уж и далеко от места постановки сигнала.

– Сен-Дени... Святой Денис, – задумчиво произнес Соколовский, оторвав, наконец, взгляд от правого бокового стекла автомобиля, через которое он мог очень хорошо контролировать уходящее вправо, в сторону, ответвление дороги, чей основной рукав, наоборот, сворачивал налево, чтобы затем плавно обогнуть возвышающийся чуть вдали старинный собор, соединивший в своих чертах строгую величавость и дерзновенное устремление ввысь, столь свойственные самым ярким образцам ранней французской готики. – А что это, кстати, за Денис? Что там на этого деятеля, в нашем... оперативном досье? Есть чего-нибудь? – Он слегка повернул голову в сторону сидящего на водительском месте Иванова.

– Ну... так. В самых общих чертах, – с легкой улыбкой пожал плечами Иванов, продолжая при этом внимательно смотреть прямо перед собой и сопровождая взглядом то и дело проскакивающие вперед, по основной дороге, довольно редкие в этот субботний день автомашины. – Считается, что Святой Дени, или Дионисий, был первым епископом Парижа. И вот... году где-то в двести пятидесятом... нашей эры... когда начались первые гонения на христиан...

– Как первые? – с некоторым удивлением во взоре уже полностью повернулся в его сторону бритоголовый шеф. – Первые ж еще при Нероне были. Это когда он обвинил их в поджоге Рима. Святого Петра тогда как раз еще распяли. Вниз головой. И Павла тоже казнили. Нет?

– Правильно, – кивнул Иванов. – Но тогда на них только в самом Риме наезжали. А в двести пятидесятом начались уже широкомасштабные преследования. Общеимперские.

– Это при Диоклетиане?

– Нет, тогда императором Деций был. Диоклетиан это где-то лет на пятьдесят попозже.

– А-а. Ну, таки и чито?

– Ну, так вот Деций этот издал эдикт, который обязал всех христиан публично совершать жертвоприношения государственным римским, то есть языческим, богам. Дионисий это делать отказался. Тогда его отвели на Монмартр... там в то время находился храм бога Меркурия... и публично, напротив храма, обезглавили. Но тут случилось...

– ...Чудо.

– Точно. Вы знаете эту историю?

– Увы. Просто... предположил. Прелюдия навеяла. И что ж он там учудил? Или с ним учудили. С невинно убиенным.

– Невинно убиенный поднял свою отрубленную голову и пошел с ней с Монмартра по дороге на Север.

– Вот так вот, значит. И далече ушел?

– Не очень. Пройдя несколько километров, Дионисий, в конце концов, все-таки упал и отдал Богу душу. Его там же похоронили и вскоре возвели в ранг святого, а само место назвали Сен-Дени. Затем на месте захоронения построили небольшую часовенку, потом целое аббатство, ну а где-то в середине двенадцатого века была возведена и эта базилика, которую впоследствии, в течение еще целого столетия, постоянно достраивали и расширяли.