Александр Надеждин - Ахиллесова пята

– Да не пойдет она сюда. Чего ей здесь делать. Не ее это жанр. – Получив вместо ответа не очень внятный, вялый кивок, он хлопнул соседа по плечу: – Ладно, пошли. Надо к ужину готовиться.

Выйдя из дверей спортцентра, они, закинув на плечи свои спортивные сумки, неторопливо направились прямо, по ходу движения судна. Спортцентр располагался в самом конце лайнера, в его кормовой части. Впереди, прямо посередине этого уровня, находились каюты класса «Квинс Грилл», где остановились и только что покинувший спортзал победитель последней партии игры в пинг-понг и объект весьма пристального внимания, как его самого, так и бредущего сейчас рядом с ним спутника в белом спортивном костюме «Рибок». Там же, в центральной части палубы, в промежутке между двумя рядами кают, располагались кабинки шести главных корабельных лифтов, практически безостановочно скользящих вверх-вниз в это весьма оживленное время дня. Пространство, длиной приблизительно метров в восемьдесят-девяносто, между спортивным центром и каютами, по обоим бортам судна, было сплошь занято протянувшимися в два ряда цепочками шикарных бутиков, демонстрирующих в своих залитых ярким светом витринах все великолепие и роскошь последних достижений европейской моды. Посередине между этими двумя рядами магазинов, с весьма помпезным названием «Королевские бульвары», сплошное пространство палубы как бы разрывалось, образуя проем в форме «картуша», то есть длинного прямоугольника с одним закругленным концом, и открывая вид уже на уровень нижний, а именно, так называемую «верхнюю палубу», точнее, на один из самых ее привлекательных отсеков – «большое фойе», являющееся излюбленным местом посиделок пассажиров, предпочитающих пассивные формы отдыха, и одновременно ареной различных вокально-танцевальных представлений.

Сейчас оттуда, снизу, доносились немного приглушенные звуки фортепиано, сопровождающие рулады правильного, но не очень сильного тенорка, старательно выводящего предрасстрельную арию Каварадосси.

Олег, замедлив ход, подошел к высоким перилам, ограждающим проем по всему его периметру, и, оперевшись о них и наклонив голову, заглянул вниз. Прямо под ним, в просторном объеме «большого фойе», за расставленными в несколько хаотичном порядке низенькими круглыми столиками, в комфортных мягких креслах, сидело несколько десятков пассажиров, преимущественно преклонного возраста, которые, не спеша потягивая аперитивы и соки, внимали пению стоящего на расположенном в глубине зала эстрадном подиуме невысокого лысеющего брюнета в концертном фраке, в трагическом жесте сцепившего перед собой короткие пухленькие ручки.

Антон, немного помедлив, присоединился к своему спутнику. Также положив локти на перила, он вежливо прослушал несколько тактов звучащей арии, а затем, кивнув в сторону ее исполнителя, осведомился у стоящего рядом с ним соседа:

– Нравится?

– Ну... конечно, не Хосе Кура. Но для сельской местности сойдет, нормально, – после некоторой паузы ответил сосед, не меняя позы. – Или ты о музыке?

– Я... вообще.

– А тебе не нравится?

– Честно признаться, больших восторгов не испытываю.

– Зря. Между прочим, классическая музыка плодотворно влияет на интеллектуальные способности. Недавно эксперимент провели. Крыса, которой заводили Девятую симфонию Бетховена, в два раза быстрее находила выход из лабиринта, чем та, которая слушала Бритни Спирс.

– Ну правильно, ту, первую, Бетховен, видно, так поддостал, что она не знала куда от него деться – как сумасшедшая в поисках выхода металась.

Иванов, не поднимая глаз, не очень весело усмехнулся. В это время голос внизу стих; за заключительными фортепианными аккордами последовали ленивые жиденькие аплодисменты. Певец, выведя за руку к авансцене свою аккомпаниаторшу, несколько раз поклонился и, спустившись вместе с ней с эстрады, засеменил в сторону выхода. Кое-кто из присутствующей публики стал нехотя подниматься со своих кресел.

Человек в белом спортивном костюме «Рибок» продолжал стоять в прежней задумчивой позе. Прошла целая минута долгого напряженного молчания или даже две. Наконец он поднял голову и коротко вздохнул.

– Да, похоже, ты был прав. – Он сказал это Артюхову, но посмотрел не на него, а прямо перед собой, на противоположный от них ряд магазинов, вытянувшихся вдоль левой эспланады «Королевских бульваров».

– В чем? – спросил Артюхов, повернувшись к перилам спиной и оперевшись на них левым локтем, на который он перенес всю тяжесть своего принявшего небрежную расслабленную позу тела.

– Насчет моей легенды. Наверно, все-таки надо было озвучить.

Артюхов удовлетворенно хмыкнул, правда, только про себя, и хотел было уже успокоить своего собеседника такой фразой, что, мол, «да ладно, в принципе, ничего страшного, сейчас за ужином и озвучим», но не успел.

– А может, и не надо, – опередил его собеседник, в голосе которого буквально за какие-то доли секунды произошли весьма заметные, можно даже сказать разительные, перемены. В нем сейчас звучали уже не обескураженно-меланхоличные нотки, характерные для человека, допустившего какой-то просчет, осознавшего его и винящего себя за этот промах, а бодрый, хоть и еще немного приглушенный, металл охотничьего рожка, оповещающего о появлении ожидаемого объекта охоты. – Может, все мы с тобой сделали правильно.

Иванов сейчас смотрел прямо и немного вправо, в сторону самого крайнего бутика, на противоположной от них стороне, из дверей которого только что вышла женщина чуть выше среднего роста, в светлом брючном костюме и с роскошной шапкой огненно-медных волос, уложенных в стиле шестидесятых годов. Бросив прощальный взгляд на ярко освещенную витрину магазина, женщина неторопливо направилась вдоль перил, делающих метров через десять-пятнадцать плавный загиб вдоль проема, повторяющего контуры лежащего уровнем ниже «большого фойе», и продолжающихся уже на этой стороне «Королевских бульваров». Еще буквально двадцать-тридцать секунд, и она уже пойдет навстречу двум приостановившимся на полпути «спортсменам», если, конечно, не проследует дальше прямо, по направлению к пассажирским каютам, располагающимся в самой середине палубы. Правда, в том, что она туда не проследует, а, наоборот, как положено, завернет в их сторону, Олег почему-то не сомневался ни на йоту.

– Стой как стоишь, не поворачивайся, – бросил он своему соседу, уже с некоторым удивленным интересом во взоре полуобернувшемуся в его сторону, и очень медленно, как бы нехотя, повернул спину в направлении возможного появления объекта. – Похоже, наша уточка все-таки сама решила к селезню подлететь. И без всякого манка... Так, стоим спокойно, без напряжения. Ведем милую неторопливую беседу. Ты сам так только тихонечко выгляни из-за меня... посмотри туда, налево... по нашей стороне, в самом начале бульвара. Она ли, не грезится мне, не приснилось... Только так явно не высовывайся. Вот, вот так.