Роберт Ладлэм - Ультиматум Борна (пер. П. В. Рубцов)

Саро supremo отправился к телефону-автомату в конце узкого темного коридора, начинавшегося за мужским туалетом.

– Говорит «Нью-Йорк», – сказал Дефацио.

– Говорит «Париж», синьор «Нью-Йорк». Это опять-таки pazzo!

– Где вы были? Вы что, достаточно pazzo, чтобы отправиться в Лондон? Я звонка ждал целых три часа!

– Где я был? Ехал по темным проселочным дорогам... Но это важно только с точки зрения сохранности моей нервной системы. Спросите лучше, где я сейчас... это какой-то бред!

– Так где же?

– Я звоню из сторожки. Этому французскому buffone [121] я заплатил сотню долларов, и теперь он то и дело заглядывает в окно, чтобы проверить, не стащил ли я чего: может, он думает, что я заберу обеденные судки, кто знает?

– Для мошенника вы говорите не так уж и глупо... Что за сторожка?

– Я на кладбище, это примерно в двадцати пяти милях от Парижа. Говорю вам...

– На кладбище? – перебил его Луис. – Почему, черт подери?!

– Да потому, что оба ваших знакомца прямо из аэропорта отправились сюда, вы, ignorante! [122] Здесь сейчас происходит церемония погребения – ночные похороны... полно людей со свечками, которые вот-вот потухнут из-за дождя... Если ваши знакомые прилетели сюда, чтобы посетить эту варварскую церемонию, выходит, воздух в Америке наполнен вредными для мозга веществами! О таких sciocchezze [123], мистер «Нью-Йорк», мы не договаривались. У нас своя работа.

– Они отправились туда на встречу со своим дружком, – не повышая голоса, словно бы для себя, произнес Дефацио. – Что касается работы, мошенник, вот что я тебе скажу: если у тебя есть желание когда-либо еще поработать с нами или с Филадельфией, Чикаго или Лос-Анджелесом, будешь делать то, что я тебе скажу. И тебе за это хорошо, заплатят, capisce?

– Вынужден согласиться, что последнее сообщение имеет смысл.

– Наблюдай за ними так, чтобы тебя не заметили, но слежку не прекращай. Выясни, куда они направятся и с кем встретятся. Я приеду, как только смогу, но мне придется лететь через Канаду или Мексику для того, чтобы проверить, нет ли за мной хвоста. Буду у вас завтра вечером или послезавтра утром.

– Чао, – попрощался «Париж».

– Пока. Мы кровно связаны, – ответил Луис Дефацио.

В ночной мгле мигали свечи. За гробом, который несли на плечах шестеро мужчин, двумя шеренгами торжественно двигалась траурная процессия. Некоторые участники процессии спотыкались на влажном гравии кладбищенской аллеи. По бокам шли четыре барабанщика – по два с каждой стороны, – мерными ударами выбивая каденцию марша смерти.

Моррис Панов, наблюдавший за ночной траурной церемонией, облегченно вздохнул, когда заметил Алекса Конклина, который пробирался меж надгробий.

– Ну что, не видел? – спросил Алекс.

– Нет, – ответил Панов. – Похоже, тебе тоже не повезло.

– Хуже того. Я столкнулся с настоящим психом.

– То есть?

– Тут есть сторожка. Я подумал, Дэвид или Мари могли оставить там записку для нас. Я пошел туда. Какой-то клоун, который постоянно заглядывал в окно, заявил, что он здешний сторож, и предложил мне воспользоваться телефоном.

– Телефоном?

– Ну да... Ночная такса – двести франков, а ближайший телефон-автомат находится в десяти километрах отсюда.

– Ни дать ни взять сумасшедший, – согласился Панов.

– Я говорю ему, что ищу мужчину и женщину, спрашиваю насчет записки. А он талдычит свое: записки нет, но вы можете воспользоваться телефоном... Сумасшествие какое-то!

– Да, у меня здесь неплохо бы пошли дела, – засмеялся Мо. – И все-таки, может, он видел парочку?

– Я спросил его об этом, он сказал, что парочки бродят здесь десятками, и указал на этот парад со свечами. А потом опять уставился в это проклятое окно.

– Кстати, что это за парад?

– Сторож сказал, что это какая-то религиозная секта, которая хоронит своих покойников по ночам, и что, вероятно, это цыгане. Сказал и тут же перекрестился.

– Эти цыгане насквозь промокнут, – заметил Панов, приподняв воротник плаща, потому что дождь усиливался.

– Боже, почему же я забыл об этом?! – воскликнул Конклин, взглянув куда-то за Панова.

– О чем ты? – спросил психиатр.

– О большом надгробье на полпути вверх по холму, позади сторожки. Это произошло там!

– Где ты пытался... – Мо не закончил фразу, поскольку в этом не было необходимости.

– На самом деле это Дэвид мог убить меня, но не сделал этого, – сказал Алекс. – Пошли!

Они прошли мимо сторожки и растворились в темноте. Их путь лежал вверх по заросшему травой холму, на котором белыми пятнами выделялись блестящие от дождевых капель надгробия.

– Полегче, – взмолился Панов, тяжело дыша. – Ты успел привыкнуть к своей несуществующей ноге, а я вот все никак не свыкнусь ее своим изнасилованным телом.

– Извини.

– Мо! – раздался женский голос. Из-за колонны, украшавшей вход в склеп, размеры которого были под стать мавзолею, появилась женская фигура, размахивающая руками.

– Мари?! – крикнул Панов и, опережая Конклина, бросился вперед.

– Потрясающе! – зарычал Алекс, с трудом преодолевая подъем. – Услышал женский голос – и сразу забыл о «насилии».

Последовали объятия: семья опять была в сборе. Панов и Мари о чем-то шептались. Джейсон Борн отвел Конклина в сторонку, ближе к краю портика; дождь разошелся не на шутку. Траурная процессия внизу остановилась возле могилы. Свечи давно погасли, а количество присутствующих заметно уменьшилось.

– Я выбрал это место, Алекс, потому что увидел шествие внизу... С ходу я не мог придумать ничего лучшего, – пояснил Джейсон.

– Помнишь сторожку и ту аллею, что вела к автостоянке?.. Ты победил тогда. У меня кончились патроны, и ты вполне мог снести мне голову.

– Ты ошибаешься... Я не мог убить тебя. В твоих глазах были гнев и смущение, но прежде всего смущение. Я не мог это видеть, но знал, что это так.

– Послушай, Дэвид, это не причина, чтобы не покончить с человеком, который пытается убить тебя.

– Ты думаешь так, потому что не можешь ничего вспомнить. Бывают провалы памяти, но какие-то фрагменты событий остаются. Для меня эти отрывки были пульсирующими образами. Они жили во мне постоянно.

Конклин взглянул на Борна и улыбнулся.

– Пульсирующая информация, – сказал он. – Это термин Панова. Ты заимствуешь у него.

– Возможно, – сказал Джейсон. – Мари сейчас рассказывает Панову обо мне. Ты, наверное, догадываешься, не так ли?

– Скорее всего, так. Она обеспокоена, и он тоже.

– Меня мучает мысль о том беспокойстве, которое я им еще доставлю. И ты тоже...

– Что ты хочешь этим сказать, Дэвид?

– Только то, что сказал. Забудь о Дэвиде. Дэвида Уэбба не существует – во всяком случае, здесь и сейчас. Я играю роль Уэбба для его жены, но у меня это плохо выходит. Мне надо, чтобы Мари вернулась в Штаты к детям.