Богомил Райнов - Все романы об Эмиле Боеве

— Ладно! — снова берет слово тот, кто предположительно является главарем. — Вы с нами не знакомы, но скоро мы познакомимся. Мы прибыли из нашей общей с вами родной страны. До нас дошли слухи, что у вас неприятности с какими-то темными личностями, и мы решили взять на себя заботу о вашей безопасности. Как вы уже, наверное, догадываетесь, мы страховщики.

Говорящий — молодой человек, высокий, худой, с бледным продолговатым лицом.

— Мы знаем, что вы скажете: «Мы вас не звали». Однако мы и не ждем, что нас позовут. Как правило, пока люди наконец соберутся нас позвать, беда уже происходит. Так что наш девиз: «Лучше раньше, чем никогда».

Он делает несколько шагов к камере слежения в углу, потом возвращается к нам.

— Вы обзавелись дорогой охранной техникой. Это лишние расходы, господин. Мы сами позаботимся о вашей охране. Может, мои слова вам покажутся самонадеянными, однако после того, как в действие вступим мы, вам уже ничто более не будет угрожать.

Он выражается изысканно, по крайней мере, в пределах своего понимания изысканной речи. Возможно, некогда имел амбиции стать адвокатом или политиком. Он снова делает несколько шагов — на этот раз к окну — и снова возвращается, останавливаясь перед Табаковым.

— Надеюсь, ваше молчание не есть выражение немого протеста?

— Ни в коей мере, — подтверждает ТТ.

— Тем лучше, поскольку сопротивление только осложнит дело, не будучи в состоянии что-либо изменить. Допускаю, что сначала вы будете дергаться. Другие поступали так же. Но те из них, которые после этого выжили, все-таки уступили. Именно этим объясняется тот факт, что они остались живы.

Он умолкает, готовый ответить на наши вопросы, если таковые последуют.

— Вы, наверно, догадываетесь, что мы представители разветвленной и, я бы добавил, эффективной организации в области охраны и страхования. Говорю это заранее, чтобы в момент помутнения рассудка вы не вообразили, будто сможете воспротивиться нам насильственными действиями или с помощью вмешательства извне. Потому что — тут я выдам одну профессиональную тайну — даже если вы сумете нейтрализовать одного из нас, это ничего не изменит. Поскольку мы, господин, организованы по принципу дублирования. Каждый из нас имеет дублера, а каждый из дублеров — своего дублера, и так до бесконечности, как говорится в одной песне. Если вам улыбнется счастье стать одним из наших, будьте уверены, что это до могилы.

Он озирается и спрашивает:

— Не найдется ли тут чего-нибудь выпить? В этом доме говорю один я. Можете себе представить, какое напряжение для моих голосовых связок.

— Я позову ребят, — предлагает Табаков.

— Оставьте ребят в покое, мы о них позаботились.

И, обращаясь к своим спутникам, говорит:

— Поищите кто-нибудь, где тут бар с напитками.

Представляю, что будет дальше, когда они налакаются крепких спиртных напитков. К счастью, бар с джином и виски заперт. В кабинете появляются только два ящика с пивом.

— Не беспокойтесь о стаканах, — осведомляет нас главарь бандитов. — Мы будем пить прямо из банок. Мы привыкли работать в полевых условиях.

И промочив свои голосовые связки, добавляет:

— Забыл представиться: я член высшего руководства, уполномоченный руководить операцией, а трое моих коллег — ответственные за ее техническое исполнение.

— Не могли бы вы хотя бы сообщить ваши имена, — робко спрашивает Табаков, — чтобы я знал, с кем вести переговоры.

— Ведите переговоры со мной, — отвечает главарь. — Что касается имен, то во время работы мы ими не пользуемся. Нам чужд любой формализм. Ко мне лично вы можете обращаться «господин Донев», хотя с тем же успехом можете называть меня Боневым, Тоневым или Цоневым. Что касается моих коллег, то их вам будет удобнее различать по профессиям: это — дантист, это — паяльщик, а это — звукооператор. Но дам вам один совет: не вступайте с ними в непосредственный контакт. Вредно для здоровья. И не потому, что они плохие парни, просто у них профессии такие. Маленькая демонстрация их профессиональных навыков легко докажет вам справедливость моих слов. Взять, к примеру, эту безобразную собачку, которая ковыляет к нам…

И правда, в этот самый момент из кухни показывается бульдог. Я готов отшлепать Черча по толстому заду за то, что ему вздумалось привлечь к себе внимание именно сейчас.

— Так вот, если хорошенько обработать этого урода пламенем газовой горелки, то он превратится в собачье жаркое. Ну, иди сюда, дармоед!

— Прошу вас, оставьте животное в покое, оно совершенно безобидное, — не удерживается Табаков, бросая одновременно сердитый взгляд на Черчилля: мол, сиди смирно!

— Я хотел для наглядности проделать небольшой эксперимент с собакой, но раз вы настаиваете, могу его и отложить. Так что бишь я хотел сказать… Да, я хотел сказать, что насколько вам жаль этого песика, то хотя бы настолько же пожалейте и себя, поскольку действие этого аппарата можно без труда обратить на ваши собственные телеса или, к примеру, на придаток у вас между ляжками. А что, вы спросите, требуется от вас для того, чтобы избежать этого? Сущая мелочь: послушание. Полное и безусловное послушание своим покровителям. Вы что-то сказали?

— Ничего. Я вас внимательно слушаю.

— Рад этому. Но что-то я, пожалуй, устал. Предварительные объяснения так утомительны.

И, обращаясь к самому рослому из команды, командует:

— Слон, подай и мне баночку!

Еще один дегустатор. И никаких тебе признаков усталости. Напротив, собственное красноречие его, похоже, окрыляет. Его испитое бледное лицо, напоминающее череп мертвеца, озарено мрачным самодовольством. Если бы смерть была мужчиной, она, вероятно, выглядела бы именно так. Его физические недостатки (у кого их нет?) в какой-то степени искупает приличный, почти официальный костюм.

Наверное, в какой-нибудь лавке, торгующей итальянским ширпотребом низкого качества, выдаваемым за образцы высокой моды, ему подсказали, что нет ничего более внушительного, чем черный цвет, особенно когда профессия связана с похоронными обрядами и предшествующими им действиями.

У спутников мужчины в черном, в данный момент рассеянно осушающих банку за банкой, добродушный вид людей, честно зарабатывающих себе на хлеб выполнением заказных убийств. Одежда их тоже не лишена некоторого шика, но явно спортивного стиля — турецкий вариант джинсов «Левис» и куртки от «Адидас» и Версаче, опять же восточного происхождения. Держатся они непринужденно, в том смысле, что пепел от сигарет стряхивают прямо на ковер и гасят окурки где попало. От вмешательства в разговор они воздерживаются: голова их шефа в достаточной мере полна слов, и помогать ему незачем.

— При том молчании, которое вы храните, мне не понятно, ясна ли вам в точности суть сложившейся ситуации? — спрашивает ангел смерти, глотая очередную порцию пива.