Герман Матвеев - Сборник повестей Дела давно минувших дней

Но главное — корма. Чтобы коровы давали молоко, оказывается, их надо кормить! Знает ли об этом Поликарп Денисович, когда подписывает приказ, планирующий надой? А может быть, и его вводит в заблуждение Суханов, посылая неверные сведения?

Скотный двор Иван Петрович покинул с тяжелым чувством. Молча прошли они мимо недостроенного свинарника и остановились возле овощехранилища. Здесь Ивану Петровичу тоже суждено было увидеть и услышать удивительные и странные вещи, о которых он имел очень смутное и только теоретическое представление.

Трехтонный грузовик, стоявший возле овощехранилища, до краев был нагружен сильно побитой, мокрой картошкой. Задний борт его был открыт. Две женщины деревянными лопатами сталкивали картофель с грузовика на землю. Сонными глазами наблюдал за разгрузкой шофер, сидевший на опрокинутом ящике.

— Михайлов! Вы когда вернулись? — спросил Суханов.

— Ночью. Разгружать было некому, — вяло ответил шофер, лениво вытаскивая из кармана пачку папирос и закуривая.

— Картошка-то мороженая?

— Померзла малость.

— А чего вы брали?

— А мне-то что! — пожав плечами, ответил Михайлов. — Там разговаривать много не приходится. Бери что дают! Хорошо, что еще кладовщик знакомый. Не задержал.

Зоотехник подошел к грузовику, взял несколько клубней, помял их, понюхал и бросил в кучу.

— Придется перебирать, — проворчал он.

— Новый способ хранения придумали! — со смехом проговорила разгружавшая картофель женщина. — Я читала, что всякие ягоды, фрукты теперь хранят научно, в замороженном виде. Как свежие сохраняются. Не портятся.

— Пока не оттают! — весело отозвалась вторая.

— А зачем оттаивать? Так и надо есть!

Иван Петрович понял настроение женщин по-своему. Уныло на душе бывает, когда в закромах пусто. А иметь дело с продукцией, пускай даже немного попорченной, всегда приятно. Неудивительно поэтому, что на Суханова вид картофеля произвел совсем другое впечатление, и вместо того, чтобы радоваться, он нахмурился и сердито посмотрел на женщин.

— Ничего-о! Съедим, Валерий Николаевич! — успокоила его первая, перехватив этот взгляд. — Нам не привыкать! Во время войны и не такую ели!

В ее словах была горькая ирония, но Иван Петрович не сразу разобрался в том, что увидел.

— Вот народ! — со вздохом проговорил Суханов, когда они отошли. — Вы очень правильно заметили, Иван Петрович, что русский народ сознательный. И даже не столько сознательный, сколько терпеливый. Невероятно терпеливый!.. Во имя идеи, во имя, так сказать, коммунизма, они готовы переносить любые лишения… Им даже весело!

— Вполне нормально! — сказал Прохоров. — Получили картофель…

— Да, но ведь этот картофель они же сами и выращивали.

— То есть, как? Откуда же его привезли?

— Из Ленинграда.

— Ну?

— Осенью мы сдали весь урожай в Ленинград, а сейчас часть получаем обратно, и как видите… мороженый. Причем сдавали мы его по четырнадцать копеек, а получили по два рубля за килограмм.

— А себестоимость?

— Себестоимость не помню… рубль с чем-то. Сложная арифметика! Пять цен на каждый вид продукции.

— Почему пять? Четыре! — поправил его плановик.

— Нет, пять.

— Какие же?

— Плановая — раз. Фактическая — два. Заготовительная — три. Продажная — четыре. Рыночная — пять.

Разумеется, Иван Петрович знал всю эту сложную арифметику, как выразился шпион, но ничего в ней сложного не находил. Правда, он имел дело в основном только с плановыми ценами и заготовительными, потому что приходилось подсчитывать разницу, а потом покрывать образовавшийся дефицит. В Главсовхозе, за письменным столом, вся эта «сложная арифметика», многочисленные колонки цифр на чистых листах бумаги, производили внушительное впечатление. Здесь, в натуре, она выглядела как-то иначе. Действительно, почему совхоз должен сдавать по четырнадцать копеек и получать по два рубля… Неужели путешествие картофеля в Ленинград и обратно вскочило в рубль восемьдесят шесть копеек за килограмм. И зачем его, вообще, возить туда и обратно? Но особенно смутило Ивана Петровича то, что картофель оказался мороженым. Ему никогда не приходилось сталкиваться с таким явлением ни в Главсовхозе, при составлении планов, ни в быту.

Организации, стоящие над совхозами, планируют размеры посевных площадей, предполагаемый урожай, но никогда не планируют так называемые потери. Да и как их предусмотреть? По каким нормам? Как можно, например, предусмотреть грозу, во время которой градом побьет какую-то часть урожая? Какую именно? Или как можно предусмотреть, что зерно останется на корню по вине отсутствия запасных частей к тракторам или другим машинам. Как предусмотреть, что зерно будет свалено под открытым небом, попадет под дождь и сгорит. Много, очень много существует в сельском хозяйстве причин, включая сюда и воровство, предусмотреть которые не в состоянии ни один самый талантливый плановик. Конечно, какой-то процент утруски, усушки и естественной убыли предусматривается, но это уже потом, когда урожай попадет в торговую сеть и на перерабатывающие предприятия…

На перекрестке дорог они остановились.

— Иван Петрович, я пойду на вторую ферму, — сказал Суханов. — Если вы хотите со мной… Но предупреждаю — это далеко. Лучше завтра возьмем лошадку…

— А что это такое? — спросил Иван Петрович, показывая на большую кучу порошкообразного, сероватого вещества, сваленного в поле, недалеко от перекрестка.

— Какое-то удобрение. Точно я не знаю. Надо спросить агрономов.

— А почему оно здесь?

— Вывезено на поля!

— Позвольте… «Удобрения вывезены на поля»… Недавно начальник делал доклад и выразился именно так. Но я как-то иначе понимал. Я подразумевал, что оно рассеяно, то есть, разбросано по полям… запахано в землю…

— А чем его рассеивать? Руками?

— Зачем же тогда оно здесь, под открытым небом?

— Приказано вывозить на поля, вот и вывезли.

— Любопытно! — проговорил Иван Петрович и полез за блокнотом, чтобы записать очередной вопрос. — Удобрения дают, а чем их разбрасывать не дают… Так и запишем.

Суханов со смешанным чувством удивления, неприязни и сожаления наблюдал за этим странным обследователем. «Что это? Наивность или глупость?» — так, надо полагать, думал он.

Ну, а вы, дорогие мои читатели? Как вы расцениваете поведение нашего героя? Наивность, глупость, неопытность или что-нибудь другое? Почему Иван Петровича возмущают вполне обычные и уже мало кого беспокоившие вещи?

Вон в кустах стоят заржавевшие за зиму конные грабли, а немного дальше брошена дисковая борона. Возьмите лопату и попробуйте копать перепаханное с осени поле. Здесь в прошлом году рос картофель. Сейчас вы наберете его больше, чем было собрано прошлой осенью… И никого это не удивляет!