Владимир Андриенко - Дрозды. Последний оплот

–Только одного?

–Я зарезервировал всего 10 мест, и знаете чего мне это стоило? Но воинские части грузятся по приказу командования в первую очередь. За солдат беспокоиться не стоит.

–А раненые?

–Насколько я знаю, их уже эвакуировали.

–Уже?

–Главнокомандующий приказал грузить раненых в первую очередь. Так что вы оказали своему подпоручику и его юнкерам огромную услугу. За них вам переживать не стоит. Но ведь вас интересует миссия Красного Креста и баронесса фон Виллов?

–Вы знаете, где она?

–Нет. Я пытался выяснить, зная вашу к ней привязанность, но мне этого не удалось.

–Но ведь она отправилась в Севастополь?

–Да. Но ныне сестры миссии помогают множеству людей. И отыскать её в такой суматохе невозможно. Простите, поручик, но я сделал все, что мог. И запомните, что утром 15-го ноября «Витязь» отходит. Ждать никто не станет. Запомните, поручик.

–Я все понял, господин генерал.

–Знаете, поручик, что сказал барон, по поводу того что мы имеем сейчас? Государь император в 1905 году «расстрелял» веру в себя. Каково сказано?

–Это он про события Кровавого воскресенья?

–Точно. Но не думаю, что мы пожинаем плоды всего одной этой ошибки, поручик. Все сложнее. Гораздо сложнее.

–Ошибок было много, генерал. Но царь Николай, которого прозвали Миротворцем как учредителя Гаагской конференции по разоружению, мог бы тогда принять депутацию мирных граждан, что шли к нему, как к защитнику с его портретами и иконами. Он этого не сделал. Положился на силу.

–Поручик, а большевики ведь убили гораздо больше людей, чем погибло во время Кровавого воскресенья. В десятки тысяч раз больше! И что? Они победили!

–Большевики пришли к власти благодаря насилию и террору. А вот царь был в глазах русского народа защитником сирых и убогих. Он предал их, а теперь эти сирые и убогие столкнули нас в море, генерал.

–Возможно, вы правы, поручик! Но сейчас нужно спешить. На чужбине у нас будет много времени для разговоров «почему?» и «кто виноват?»

Артифексов ушел в сопровождении офицеров. Во дворе он сел в автомобиль и уехал. Конвой ускакал следом. Поручик наблюдал за этим из окна и понимал, что больше на земле Крыма они не встретятся.

Прапорщик из канцелярии был недоволен тем, как медленно выносят бумаги, и приказал выбрасывать все из окна.

Лабунский обернулся к нему:

–Не стоит так торопиться, прапорщик. Если генерал покинул нас, то это не значит, что красные будут в городе через час.

–А когда они будут, господин поручик? – мальчишка чуть не плакал. – Когда? У меня здесь осталась мать. И как вывезти? Я так и не смог добиться у генерала помощи. Ему не до меня.

–Ваша мать в Севастополе? И перестаньте плакать. Вы офицер, а не барышня.

–Да. Простите, господин поручик.

–Вот, – Лабунский протянул ему свой пропуск на миноносец «Витязь». – Вот для вашей матери пропуск, господин прапорщик. Считайте, что генерал Артифексов принес это для вас.

–Мне?

–Да, берите!

–Но… как же вы? Вы, господин поручик?

–Это дополнительное место, на которое я имею право для одного человека. Вы воспользуетесь им для вашей матери. Для вас ведь место и так есть как для офицера штаба.

–Так точно, господин поручик!

–И проследите за уничтожением бумаг. Я отлучусь. У меня есть дело, прапорщик.

–Все будет сделано, господин поручик. Не беспокойтесь!

***

Лабунский через час пробрался в миссию Красного Креста. Там его направили к доктору Курнакову. Это был капитан медицинской службы с повязкой красного креста на рукаве мундира.

–Что у вас за дело, господин поручик?

–Мне нужна прапорщик фон Виллов. Она служила под вашим началом?

–София Николаевна?

–Да.

–Она пробыла в моем подчинении совсем недолго, поручик.

–Но где она сейчас?

–София Николаевна покинула Севастополь вчера вечером.

–Покинула?

–Да.

–И где она сейчас?

–Очевидно уже в Феодосии.

–Как в Феодосии? Но объявлена эвакуация.

–Поручик, всех не эвакуируют. Многие останутся в Крыму. Будем надеяться на милость большевиков. А мужеством Софии Николаевны я восхищаюсь. Так и передайте ей, если найдете, конечно, и если останетесь в живых…

***

Красные полки вошли в Севастополь 15 ноября 1920 года. Белые смогли оторваться от красных на 2 перехода и произвести посадку на корабли без обстрела. Миноносец «Витязь» ушел из порта без поручика Лабунского, который в это время скакал на коне с казачьим отрядом в Феодосию.

Но на подступах к городу поручик узнал, что и Феодосия уже в руках красных.

Они встретили отряд офицеров 1-го дроздовского полка.

–Поручик Лабунский.

–Капитан Нестеров. О! – капитан увидел знак Дроздовской дивизии. – Вы наш, поручик?

–Начинал под командованием самого Михаила Гордеевича Дроздовского в 18-ом году.

–В Феодосию хода нет. Там красные появились еще 14 ноября. Мы вот были в госпитале и взялись за оружие. Весь вчерашний день отбивались.

– Наши корабли уже ушли? – стали спрашивать казаки. – Там ведь наши кубанского корпуса!

–Какое там ушли. 1-я Кубанская казачья дивизия и Терско-Астраханская бригада так и не смогли погрузиться на суда.

–Как же так?

–Бардак был с эвакуацией. Да и красных так скоро не ждали. Все госпиталя с ранеными и больными остались в городе. Офицеров Виленского пехотного полка большевики стреляли прямо на вокзале.

–И что теперь? – стали спрашивать казаки.

–Керчь и Ялта еще в наших руках, – сказал капитан. – Так что не стоит терять времени…

Не меня ли вчера обнимали

Долгожданные руки – и вот,

Не меня ли в ЧК разменяли

Под шумок в девятнадцатый год?

Борисов Ю.А.

Феодосия.

Арест.

Утро, 16 ноября, 1920 год.

Пётр Лабунский понимал, что баронесса могла остаться в Феодосии и не успеть эвакуироваться. Потому он дальше бежать не стал, простился с товарищами и направился в город, где сдался первому же патрулю 30-й Иркутской дивизии. Красное командование обещало жизнь всем сложившим оружие солдатам и офицерам Русской армии.

– Кто такой?

– Поручик Лабунский! Вот мои документы, господа!

– Давай сюда! А ну глянь кто такой.

Солдат со звездой передал офицерскую книжку командиру. Тот прочитал.

– Ого! От самого Врангеля гость! Как только такого занесло к нам? Обыскать его!

Лабунскому вывернули карманы. Но оружие он отдал сам и больше ничего у него не нашли.

– Нет ничего! Пустой. Чего делать с ним?

– Вы утверждаете, что вы офицер штаба? – спросил командир патруля поручика.

– Я офицер для особых поручений при штабе Русской армии, – повторил Лабунский. – И сдаюсь добровольно.

–Хорошо. Вас проводят до казарм, где временно размещаются все пленные.