Магомет Тимов - Аргентинский архив №1

– Да уж, – хмыкнул Судоплатов. – Умеет Котов кадры подбирать, в этом ему не откажешь.

– Кстати про Котова… Не погорячился ты, назначив именно его старшим этой группы?

– А в чём проблема-то? Сергей Владимирович – опытнейший специалист, на его счету не одна успешная операция…

– Да то-то и оно, что опытнейший… Сколько Коту годков-то? Напомнить? Полтинник в этом году разменял наш майор… Да, кстати, посему он майор-то до сих пор, так до полкана и не дорос?

Судоплатов пожевал губами, покачал головой…

– Так у него в той командировке, в Касабланку, помнишь? – Светлов кивнул. – Накладочка вышла… Вытаскивал но тогда одного идиота, влипшего в достаточно гадкую историю… Из посольских… И пришлось ему того кадра морем уводить, под водой, с респиратором. В нейтральных водах их ждала наша подводная лодка. Нет. Всё прошло чин чином, вышли без потерь, как говорится, только посольский в штаны наложил тогда, причём – в самом прямом смысле… Когда подводники его на борт втаскивали, вонял он что твой деревенский сортир.

Светлов расхохотался:

– Я понимаю… Товарищ так от переизбытка впечатлений, судя по всему… И что дальше?

– А дальше на резонный вопрос одного из наших мореманов «чем это здесь так воняет?» Котов, не раздумывая, ответил: «Мировой политикой, товарищ!».

Светлов хлопнул себя ладонями по коленям:

– Ай да Кот! В точку, однако… И?

– А что «и»? Посольский тот оказался сынком одного высокопоставленного советского товарища, как, впрочем, это с ними обычно и бывает…

– Не любишь посольских? В контрах с дипломатами?

– Дипломатов уважаю, а посольских – не люблю, – согласился Судоплатов. – Особенно вот таких. Блатных. В общем, сынок этот накатал телегу на майора, дескать, тот аполитичен, прилюдно хаял внешнюю политику советского государства и дальше в том же духе… Наши майора конечно отмазали, как могли, но абакумовские Кота так и заморозили в звании. Хотя за ту операцию медалькой отметили. Уж больно красиво там тогда всё вышло. Так чем тебя возраст Котова не устраивает?

– Сам посуди, Павел Анатольевич, наш герой ещё с листовками от царской охранки бегал, басмачей под Кокандом в капусту крошил… А тут такая неординарная задача, требующая выложиться по полной… Да ещё с двумя пацанами в довесок… Хватит ли силёнок?

В этот момент в кабинет вошёл майор Котов, замер у порога, обратился по форме:

– Товарищ генерал-лейтенант, разрешите обратиться к товарищу генерал-майору?

– Разрешаю, – кивнул Судоплатов. Котов повернулся к Светлову:

– Товарищ генерал-майор, старший группы майор Котов по вашему приказанию прибыл.

– Проходи, присаживайся.

Котов прошёл к столику, уселся на стоящую чуть в стороне банкетку.

– Тут вот у товарища генерал-майора сомнения появились: на станет ли твой возраст помехой при выполнении этого задания? Операция на контроле сам понимаешь, у кого. Провал исключён по определению.

На лице Котова эмоции никак не отразились. Он только чуть прищурил глаза.

– Никак нет, товарищ генерал-лейтенант. В этом задании возраст не помеха. Напротив, здесь необходим именно опыт, а он, как вы и сами знаете, приходит только с годами.

– Согласен, – кивнул Светлов. – Считай, что почти убедил. А пока расскажи-ка нам про своих подопечных…

Котов подобрался, начал, осторожно подбирая слова:

– Сложно пока делать какие-то выводы, мы работаем меньше недели вместе… Но одно могу сказать: команда у нас слепится.

– Они же такие разные… Происхождение, воспитание, мировоззрение, наконец…

– Я бы начал с последнего: с мировоззрением у обоих всё в порядке. Это честные советские граждане, полностью преданные своей советской родине и готовые ей послужить там, где она прикажет. А что касается происхождения, то ещё товарищ Ленин говорил в одной из своих статей…

– Всё-всё, демагог, – расхохотался Судоплатов. – Завязывай, нам уже всё понятно… В конце концов, сам кадры подбирал, тебе и расхлёбывать, ежели что…

– А когда по-другому было? – пожал плечами Котов. Судоплатов согласно кивнул.

– Тогда вот вам, други мои, последняя, так сказать, вводная.

Светлов и Котов подтянулись, понимая, сто шутки кончились и, судя по тону генерал-лейтенанта, надолго.

– Не будет у вас полгода на подготовку. Четыре месяца от силы. В Аргентине вы, Кот, должны быть к католическому Рождеству, не позднее. С учётом плана заброски, предполагающего перемещение через несколько третьих, так сказать, стран, и морской переход, весь процесс подготовки должен быть завершён до середины октября. Как-то так…

Светлов нахмурился, майор на мгновение замер, предавшись каким-то своим мыслям, потом лицо его осветила довольная улыбка:

– А что, будто бы во время войны по-другому было? А сейчас и база лучше, и инструкторов хороших полно. Да и ребята толковые, ей Богу! Управимся.

Светлов покачал головой:

– Мы, со своей стороны, приложим все силы, конечно… И всё-таки четыре месяца…

– Четыре месяца не сто двадцать семь дней [20] «127 дней молчания» – период в советской внешней разведке в 1938 году, когда наша резидентура не имела связи с Центром, а если донесения и поступали в Москву, то не попадали на стол к начальству. Это было связано с недостатком кадров в аппарате разведки, последствием ежовских репрессий 1937-38 годов. Это привело, например, к тому, что в 1939 году НКВД даже пришлось закрывать точку в Лондоне, а в берлинской резидентуре вместо 16 работали только 2 сотрудника. , – жёстко бросил Судоплатов. Лица его собеседников сразу посуровели. – Прорвёмся.

– Так точно, – по-уставному ответили, поднявшись со своих мест, разведчики. Судоплатов кивнул:

– Тогда переходим к делу, – и достал из своего портфеля папку с грифом «Совершенно секретно. Исключительно для внутреннего пользования». – Я надеюсь, здесь все понимают, что нам будут активно противостоять американские спецслужбы?

27 июля 1950 года. Неподалёку от Вальпараисо. Чили.

Редрик Уолш сидел высоком на берегу океана и смотрел, как белесые барашки волн уныло лижут холодный песок пляжа. Над свинцовой поверхностью вод нависали серые клочья туч, готовые вот-вот разразиться мелким, отвратительным дождём, столь обычным в это время года. Середина зимы в Южном полушарии здесь, на пустынном чилийском побережье всегда сопровождалась жестокими штормами, иногда выбрасывающими на прибрежные скалы утлые рыбацкие баркасы.