Николай Юрконенко - Вернись после смерти

– Во-о-т оно что… – понимающе протянул майор и по-доброму улыбнулся. Неповторимый забайкальский сельский говор со «съеданием» глагольных окончаний всегда потешал и умилял его, уроженца подмосковья, заброшенного военной судьбой в Читинскую область. – Как мудро природа все устроила.

– А я так мерекаю, што и деды наши не дурее-то были, – с одобрением в голосе сказал старик. – Смикитили, што поселок надоть в самых сбега'х становить, где рукава пошти што сходются. Вот и получилося: и лес на избу, и дрова, и сено с дальних покосов, и зверя, и все продчее – нам Джарча сама доставля'т. С левого рукава отплыл и через четыре-пять дён правым возвернулся. Разбуто'рился, на телеге лодку переташшил, а энто с версту будет, и снова могёшь заплывать.

– Тогда еще один вопрос возникает, – испытующе посмотрел на старика капитан Бутин. – А почему вы на лодке на охоту не поплыли?

– Потому, сынок, што сидьба моя, где я зверёв солью прикормил, не шибко далеко, отсюдова, с версты четыре. – Игнатьев неопределенно махнул рукой в сторону пологого распадка. – Так што по Джарче кататься и неделю на то тратить – толку нету. Мне на охоте боле пешкова'ть ндравится.

– Ну, а если бы добыли зверя, то, как быть с ним, ведь это же почти центнер мяса?

– Пуда полтора уташшил ба сам, – объяснил Игнатьев. И опережая дальнейшие расспросы, добавил. – А остально мяско на леднике в ключе залаба'зил, штоба не сквасить. Мне председатель добыть зверя али сохатого 9 9 Сохатый – лось (забайкальск.) велел, а да'ле – евонная забота…

Какое-то время все трое молчали, потом Степанов обратился к старику:

– За ваш рассказ огромное спасибо, Прокофий Семенович, в розыске это очень поможет. А вот не могли бы провести наших людей по примерному маршруту Горяева? Отсюда и до Черного ключа, где его зимовье находится.

– Думашь, што следы какии отышшым? – деловито и озабоченно уточнил тот.

– Уверен, – твердо сказал майор.

– Об чем разговор, Семеныч? – Игнатьев решительно поднялся. – Все обсмотрим по Черному ключу, по Джарче вверх-вниз от ево устья по паре вёрст пробегим. Тольки старухе моей перескажите, што я, мол, дня через два возвернуся, не ра'не.

– А в один день не сможете уложиться?

– Не-е, обыдёнкой никак неможно, шибко далеко, однако.

– Ну что ж, раз так… – встал и Степанов. – Мы, тем временем, в село поедем, там тоже работы много предстоит.

– Дак у меня и становитеся на ночлег-то, – обрадованно проговорил старик. – Бабка вас примет по-нашенскому. А уж мы скорой ногой туды-обратно.

– Спасибо за приглашение, Прокофий Семенович, не исключено, что им воспользуемся, – поблагодарил Степанов и повернулся к Бутину. – Ну, капитан, задача, думаю, ясна?

– Так точно, товарищ майор! Только разрешите вопрос?

– Слушаю.

– В случае если выйдем на кого-нибудь, брать или…

– Лучше без «или», капитан! – Степанов строго глянул на молодого чекиста. – Действуйте по обстоятельствам, но желательно хоть кого-нибудь захватить живым. Еще вопросы есть?

– Никак нет. Вы не против, если возьму людей из моей группы?

– Не возражаю, – майор пожал руку молодому офицеру. – И не нарывайся особо, осторожность – прежде всего. Сам видишь, волки, судя по-всему, там стреляные…

2

Расставшись с капитаном Бутиным и его людьми, майор Степанов, захватив с собой лейтенанта Тихонова, молодого розыскника-стажера, недавно прибывшего с фронта после ранения, отправился в поселок Еремино. Тело убитого охотника доставить поручил односельчанам Горяева, присутствовавшим при опознании.

Всадники ехали по узкой тропе, то петляющей по склонам сопок, то вдруг ныряющей в широкие пади и болотистые низины. Степанов торопился, и, где это было возможно, переводил свою каурую на рысь. Взятые в поселке, лошади были приучены к тайге, по крутым ува'лам шли медленно и осторожно, в кочковатых ма'рях ступали точно по тропе, опасаясь провалиться на оттаявших зыбунах. Выполняя обязанности проводника, впереди, на лохматой чалой кобылёнке трусил охотник Игнатьев.

Отпустив поводья, майор привстал на стременах, поудобнее устроился в седле и обернулся к Тихонову:

– Петр Иванович, а ну-ка пристраивайся справа, тропа вроде шире пошла, давай порассуждаем, пока время есть.

Лейтенант, пришпорив коня, поравнялся с ним. Было видно, что ему, молодому, сильному, энергичному, по душе всё происходящее: и этот вороной норовистый конь со звездой во лбу, и этот солнечный день, и этот верховой поход по зелёным сосновым чащам. Загорелое худощавое лицо, фуражка с натянутым под подбородком ремешком, выбившийся из-под неё рыжеватый вьющийся чуб, ловкая прямая посадка, подтянутые высоко, по-казачьи, стремена, вызвали у Степанова невольную одобрительную усмешку:

– Бравый из тебя, Петро, получился кавалерист, вот только шашки не хватает!

– Да уж! – сверкнул белозубой улыбкой лейтенант. – Мне джигитовать – дело привычное. Я ведь действительную на границе служил, в Туркестане, а там без лошадей – никуда. А потом во втором гвардейском кавкорпусе генерала Доватора с сабелькой почти год воевал, рубил немчуру и под Смоленском, и под Волоколамском…

– Вот как! – подивился майор. О работниках своего отдела он знал многое, с этим же офицером, поступившим в его распоряжение буквально на днях, нужно было познакомиться поближе. – То-то смотрю: на коне, как припаянный сидишь.

– Да и вы вроде по седлу не елозите…

– Немудрено, я ведь из крестьянского роду-племени, – тепло улыбнулся Степанов, – к лошадкам сызмальства приучен.

– Люблю я их, – лейтенант с грубоватой нежностью потрепал за холку своего вороного. Тот злобно скосил глаз на всадника и, ощерив зубы, раздраженно лязгнул удилами.

– Ты из каких мест родом, Петр?

– С Алтая, – грустно вздохнул лейтенант. – Есть там такая деревня: Крутояриха…

– Понятно, – сказал Степанов, и, проехав какое-то время молча, уже серьезно продолжил. – Ну, добро, казак, теперь давай думать, с чего начнем в Еремино?

– На мой взгляд, с пистолета. Сами посудите: уже год идет война. Оружие германского производства в эти места, откуда могло попасть? Только с фронта.

– Верно мыслишь.

– А теперь нам со слов Игнатьева известно, что к убийству причастен кто-то из местных. Значит, розыск надо вести по такой, примерно, схеме: немецкий пистолет – человек, доставивший его в Забайкалье с фронта, а может быть, взявший у пришедшего с войны, затем – убитый охотник Горяев. Главное, нужно узнать: кому старик встал поперек горла настолько, что дело дошло аж до убийства, глядишь, и появится какая-то связь с аналогничными убийствами в городе… Потом необходимо перебрать тех людей, которые с июня сорок первого были призваны в действующую армию. Наверное, уже имеются и такие, кто вернулся по инвалидности после тяжелого ранения. Этих надо прощупать особо. Вот первые ходы, а там, как говорится, война план укажет.