Димитр Пеев - Вероятность равна нулю

– Где же она? – В голосе Ноумена особенной радости не чувствовалось.

– В тюрьме. В Софии. Поймана при попытке пересечь границу с фальшивым паспортом. А главное, она пыталась контрабандой вывезти огромные ценности.

– Какой фальшивый паспорт? Какие ценности? – тем же тусклым голосом осведомился Ноумен.

– Я убежден, вы лучше нас информированы в этой области. Надеюсь на ваши правдивые показания. Но для этого еще будет время. А сейчас мы произведем тщательный обыск в обоих номерах.

– Но вы уже осматривали…

– Возникли новые отягчающие обстоятельства. Вот санкция прокурора и официальный перевод ее на английский.

Ноумен безразлично посмотрел на бумаги, которые ему протягивал Ковачев, но не взял их.

– Значит, арестована… а мне даже не позвонила, – бормотал Еремей. – И все же расскажите мне подробнее.

– Расскажу, если интересно. – Ковачев дал знак приступить к обыску. – Готов ответить на все вопросы, которые вы мне начнете сейчас задавать.

– Почему? Какие вопросы?

– Самые разнообразные. Ну, например, уверены ли мы, что арестовали именно вашу дочь. А может, вашего сына? Почему бы вам не спросить?

– Что за намеки?

– Не стесняйтесь, господин Ноумен. Все равно придется разговориться. Вот вы не пожелали прочесть текст санкции прокурора, а в нем разрешение не только на обыск, но и на ваш арест.

– Что?! – возмутился старик, но возмущение было явно показным, словно он даже чему-то обрадовался. – На каком основании? Уж не заподозрен ли я в убийстве?

– Кто здесь произнес слово «убийство»? Кое в чем мы вас подозреваем, это правда. Но зачем торопиться?

– Ладно, не буду спорить, – вроде бы смирился Ноумен. – Подчиняюсь насилию, но оставляю за собой право на протест.

Да, в кусках мыла оказались бриллианты, притом такой величины и чистоты, что ювелиры не осмелились назвать цену даже приблизительно – впервые в жизни любовались они такими сокровищами.

Каждый камешек был взвешен и по всем правилам описан, прежде чем исчезнуть в бронированном банковском сейфе (у полковника Ковачева осталась всего лишь четвертая копия протокола). Пришла пора вызвать арестованного.

– Итак, вы Еремей Ноумен, торговый представитель американской фирмы «Крусибел стийл» в Константинополе, – начал допрос Ковачев. – Стало быть, торговец…

– Да, с вашего позволения, – бойко откликнулся Ноумен.

– А господа руководители фирмы знают, что только вы представляете их интересы на Ближнем Востоке?

– Спросите их сами.

– Обязательно спросим. Если, разумеется, такая фирма существует. А почему Никто? Почему вы не выбрали себе другое, нормальное имя?

– Надеюсь, господин, услышать более умные вопросы. Если их нет, потрудитесь меня освободить. Благое сделаете дело.

– Не думаю, чтобы освобождение стало для вас благом. Что касается более умных вопросов, то как вам нравится такой: зачем это ваша дочка вдруг превратилась в мужчину?

Ноумен молчал.

– Возможно, вы мне не верите? Извольте сами убедиться. Вот, взгляните. – Ковачев достал из папки снимки: – Мишель – женщина, и Мишель – мужчина.

Старик, посмотрев на снимки равнодушно, не счел нужным их прокомментировать.

– Вижу, фотографии вас не убеждают, – сказал полковник. – Что ж, если хотите, мы организуем очную ставку.

– Это двойник, – буркнул Ноумен.

– Интереснейшая мысль! С одинаковыми отпечатками пальцев?

– Мужчина или женщина – какое имеет значение? Допустим, он мой сын.

– Однако как вы держитесь за это родство! Верно, Коко необыкновенно вам дорог.

При имени «Коко» старик еле заметно вздрогнул.

– А я, например, не хотел бы иметь такого сынка, – продолжал Ковачев.

– В конце концов, я хочу знать, в чем меня обвиняют и на каких основаниях задержали? Иначе вообще перестану с вами говорить.

– Значит, хотите по-деловому, как и подобает бизнесменам? Хотите заключить сделку?

– Никакой вы не бизнесмен. О какой сделке с вами может идти речь?

– Да вот о такой, к примеру: вы рассказываете всю подноготную, а я вручаю вам половину лифчика с бриллиантами. Согласны?

– Почему половину?

– Не будьте таким жадным! Ах, господин Ноумен, джентльмены всегда договорятся. Нужно ли нам переходить в кинозал, чтобы посмотреть короткометражку, где из окна «бьюика» высовывается рука и бросает пакет в урну? Ваша рука. Из вашего «бьюика». На пакете остались отпечатки ваших пальцев. Хорошо, я вас понял. Скажите, кто взял половину лифчика Маман, и я вам вручу вторую половину. Разве это не предел щедрости?

Ноумен был озадачен, но не настолько, чтобы раскаяться в грехах. Несмотря на наводящие вопросы, он продолжал запираться. И тогда полковник сказал:

– Значит, сделка не состоится. Мы согласны и на это. Если и есть убитые, то все же иностранцы… А в наших руках как-никак бриллианты. Почему бы вас не отпустить? Пожалуй, денька через три-четыре отправим-ка мы вас в Турцию. Туда, откуда вы прибыли.

Удивительно, но Еремей Ноумен молчал.

– Понимаю: молчание – знак согласия, верно? Но вы забыли осведомиться, почему мы вышлем вас через три-четыре дня, а не сегодня. И напрасно забыли. Это небезынтересная деталь в игре. Но я не так молчалив, как вы. Охотно объясню. Сначала мы отправим телеграмму по адресу: Джо Формика, Уэстчестер-авеню, 181, квартира 73, Бронкс, Нью-Йорк. И уведомим получателя, когда вы появитесь на турецкой границе. Думаю, он возрадуется. А для надежности пошлем шифровку дону Бонифацио. Шифр нам известен. Адрес такой…

– Это подло! Это вымогательство! – закричал Ноумен. – Не имеете права!

– Почему?

– Они меня пришлепнут, даже если я сдам бриллианты!

– И я так думаю. Но вас мы вышлем без сокровищ, учтите.

– Ладно, я выложу все как на духу.

– Только без торгашеских уловок, ясно?

– Все выложу. Но при одном условии. Обещайте не выпускать меня отсюда.

– Можно и пообещать, если вы не переборщите со сроком. Боитесь?

– Еще как! Эти двое, дай им шанс, сразу меня прихлопнут…

– Динго и Мэри?

– Какие там Динго и Мэри! Вирджиния Ли, любовница Бонифацио, и этот зверюга, Джексон.

– Значит, не они Динго и Мэри?

– Нет. Ная и Джек Горилла, такие у них клички. Динго и Мэри остались в Афинах. А свои документы и автомобиль отдали Маман и Морти.

– Ясно. Далее?

– Мое настоящее имя Иеронимус Гольдштейн, я немецкий еврей, бежал от гитлеровцев в Соединенные Штаты. По образованию физик, но Эйнштейна из меня не получилось. Пришлось обосноваться в мафии дона Бонифацио. Что поделаешь, не всем преподавать в университетах. Лично я не совершал никаких преступлений, будучи гуманистом и поклонником Эразма Роттердамского. Известен вам этот философ?

– Представьте, да. Так как же вы, гуманист, оказались в своре дона Бонифацио?