Треваньян - Шибуми

– Один из наших людей?

– Я узнаю это. Узнаю! – проговорил Ле Каго сквозь стиснутые зубы. – Я уже расспрашивал по округе. Рано или поздно я найду того, кто это сделал. А когда найду, то – клянусь пророческими яйцами Иосифа в Египте, – острый клинок моей макилы вонзится в его черное сердце!

Ле Каго был вне себя от стыда и гнева, что один из горцев, один из басков, так запятнал и унизил весь их народ.

– Что скажешь, Нико? Не следует ли нам заняться этим amerlo и арабом? Хел покачал головой:

– В этот момент они уже летят в Соединенные Штаты. Но их время еще придет.

Ле Каго с такой силой стукнул кулаками один о другой, что ободрал кожу на костяшках пальцев.

– Но почему, Нико?! Зачем убивать такую пышечку? Что плохого она могла сделать, эта бедная невинная дурочка?

– Они хотели помешать мне сделать кое-что. Они думали, что избавят меня от долга перед дядей, убив племянницу.

– Они, конечно, просчитались?

– Конечно.

Хел выпрямился; мозг его заработал в другом направлении.

– Ты поможешь мне, Беньят?

– Помогу ли я тебе? Воняет ли твоя моча, когда ты поешь спаржи?

– Все Французские международные силы безопасности в этой части страны поставлены на ноги. У них есть приказ уничтожить меня, если только я попытаюсь выйти за пределы этой области.

– Уф-ф! Единственная прелесть Сил безопасности состоит в их полнейшем, вошедшем в легенду идиотизме.

– И все же они попытаются помешать мне. И им это может удаться. Нам нужно нейтрализовать их. Ты помнишь Мориса де Ландэ?

– Человека, которого они называют Гном? Да, конечно.

– Мне надо связаться с ним. Мне понадобится его помощь, чтобы спокойно проникнуть в Англию. Сегодня ночью мы перейдем через горы в Испанию, в Сан-Себастьян. Потом мне будет нужна рыбацкая лодка, чтобы проплыть вдоль побережья до Сен-Жан-де-Лу. Ты сможешь это устроить?

– Станет ли корова лизать соляной столб, в который превратилась жена Лота?

– Послезавтра я вылетаю из Биаррица в Лондон. Эти ублюдки будут наблюдать за аэропортами. Но их сеть слишком редкая, ее ячейки слишком велики, и это нам на руку. Я хотел бы, чтобы начиная с этого дня к местным властям поступали сведения, будто меня видели в Олороне, в По, в Байонне, в Сен-Ан-грасе и в До – везде в одно и то же время. Нужно создать невообразимую путаницу сообщений из разных концов, так, чтобы сообщение, которое поступит из Биаррица, прозвучало незаметно в этом потоке информации. Можно это устроить?

– Можно ли это устроить? А может ли… Я не могу припомнить никакой старинной поговорки для этого случая. Да, это можно устроить. Снова вернулись старые времена, а?

– Боюсь, что ты прав.

– Ты, разумеется, возьмешь меня с собой?

– Нет. Такие вещи не для тебя.

– Ола! Надеюсь, что седина в моей бороде не может обмануть тебя. В этом теле живет юноша, мальчик! Самый что ни на есть юнец, в полном смысле этого слова!

– Не в этом дело. Если бы нужно было ворваться в тюрьму или убрать сторожевые посты, никто не смог бы помочь мне лучше, чем ты. Но здесь речь идет не о мужестве, не об отваге. Это дело тонкое, тут нужна только ловкость – и ничего больше.

Как Ле Каго обычно делал, находясь вне дома, на открытом воздухе, он отвернулся и расстегнул брюки, чтобы облегчиться, не переставая в то же время повторять:

– Ты считаешь, что я не способен на хитрости, на уловки? Да я – сама хитрость, само коварство! Я, как хамелеон, могу слиться с окружающей обстановкой!

Хел не мог сдержать улыбки. Этот, сам сотворивший свой образ, народный герой, ослепительный в своем помятом вечернем костюме конца девятнадцатого века, с хрустальными пуговицами, сверкавшими в солнечных лучах на переливающемся всеми цветами радуги парчовом жилете, с беретом, низко надвинутым на темные очки, со своей ярко-рыжей, со стальными проблесками, бородой, закрывавшей чуть ли не весь его шелковый шарф, – этот человек с гордостью заявлял, что он необычайно хитер и ловок и обладает абсолютно неприметной внешностью, не привлекающей к себе внимания окружающих. При этом он стоял в комичной позе, зажав под мышкой старую, побывавшую в боях макилу, и водил рукой, разбрызгивая струйки, точно школьник.

– Нет, я не хочу, чтобы ты ехал со мной, Беньят. Ты больше поможешь мне, если устроишь все то, о чем я тебя просил.

– А после этого? Что я буду тут делать, пока ты там будешь развлекаться в свое удовольствие? Молиться и бить баклуши?

– Я скажу тебе, что ты будешь делать. Пока меня не будет, ты можешь заняться приготовлениями к исследованию пещеры. Переправь вниз все остальное необходимое нам оборудование. Водонепроницаемые костюмы. Баллоны с воздушной смесью. Когда я вернусь, мы попытаемся пройти пещеру от начала до конца. Ну как?

– Это, конечно, лучше, чем ничего. Но все же не слишком много.

Из дома вышла служанка и сообщила Хелу, что его хотят видеть в замке.

Он нашел Хану в буфетной; она стояла, держа в руке телефонную трубку и прикрывая ее ладонью.

– Это мистер Даймонд: тебя соединили по твоему заказу.

Хел посмотрел на трубку, затем опустил глаза, глядя в пол.

– Скажи ему, что я скоро увижусь с ним.

Они закончили свой ужин в комнате, устланной татами, и теперь молча глядели, как вечерние тени, наплывая, сгущаясь, то и дело изменяясь, окутывают сад. Николай сказал Хане, что должен уехать приблизительно на неделю.

– Это связано с Ханной?

– Да.

Не было смысла говорить ей о том, что девушка умерла.

Помолчав немного, она сказала:

– Когда ты вернешься, срок моего пребывания здесь будет почти на исходе.

– Знаю. К тому времени ты должна будешь решить, хочешь ли ты и дальше жить вместе со мной.

– Да.

Она опустила глаза, и впервые, с тех пор как он ее знал, на щеках ее вспыхнул легкий румянец.

– Никко? Это было бы очень глупо, если бы мы решили пожениться?

– Пожениться?

– Нет, ничего, не обращай внимания. Сама не знаю, что это мне вдруг взбрело в голову. Не думаю, чтобы мне действительно этого когда-нибудь захотелось.

Чуть коснувшись подобной возможности, она тотчас отпрянула, робко ускользая от его ответа, не дожидаясь, пока он произнесет первое слово.

Несколько минут Хел сидел, глубоко задумавшись.

– Нет, это совсем не глупо. Если ты решишь посвятить мне целые годы своей жизни, то мы, без сомнения, должны сделать что-то, чтобы твое будущее было обеспечено материально. Поговорим об этом, когда я вернусь.

– Я больше никогда не скажу об этом ни слова.

– Я понимаю, Хана. Но я напомню тебе.

Открытая рыбацкая лодка взрезала серебрящуюся ртутным блеском, чуть колышущуюся на воде лунную дорожку; луна стояла еще совсем низко над морем, и весь пейзаж напоминал акварель, не отличающуюся высоким художественным вкусом. Дизельный мотор астматически задохнулся – лодка остановилась. Нос ее накренился, а дно с хрустом проехалось по морской гальке, когда суденышко подтащили ближе к берегу. Хел соскользнул за борт, стоя по колено в волнах вздымавшегося прилива, закинул за плечо рюкзак. Он помахал рукой, в ответ последовало какое-то неясное ответное движение в лодке, тогда он повернулся и побрел к пустынному берегу; его холщовые штаны намокли и отяжелели от воды, матерчатые туфли на веревочной подошве увязали в песке. Мотор кашлянул и начал ритмично постукивать; лодка, удаляясь в открытое море, двигалась вдоль мглистых, матово-черных очертаний побережья по направлению к Испании.