Треваньян - Шибуми

– Ка-апельку, – ответил проводник и исчез в густом тумане. Через минуту его голос донесся до них, точно раздаваясь сразу со всех сторон:

– Устраивайтесь пока поудобнее, друзья мои.

– Оказывается, этот дебил все-таки говорит по-английски, – заметил Старр. – Что за дьявольщина, что вообще происходит?

Даймонд только недоуменно покачал головой; его тревожила мертвая тишина, царившая вокруг.

Проходили минуты, и скоро ощущение полнейшей заброшенности и надвигающейся опасности стало настолько сильным, что заставило замолчать даже беспрерывно хнычущего араба. Старр вытащил из кобуры револьвер и щелкнул затвором.

Голос Николая Хела, прозвучавший где-то совсем рядом и в то же время издалека, был, как обычно, тихим, чуть глуховатым:

– Вы все еще ничего не поняли, Даймонд? Они напряженно вглядывались в мерцающую белизну.

– Господи, Иисусе Христе! – прошептал Старр.

Хаман принялся тихонько скулить.

Хел стоял не более чем в десяти метрах от них, невидимый в сверкающей пелене “уайтаута”. Он слегка склонил голову набок, сосредоточив внимание на трех, исходящих от этих людей, различных энергетических потоках. Своим сверхразвитым внутренним чутьем он улавливал в них нарастание панического ужаса, различного по степени и оттенкам. У араба душа ушла в пятки, и он уже просто ни на что не был способен. Старр находился на грани того, чтобы начать беспорядочно палить в непроницаемо слепящий туман. Даймонд боролся со страхом, пытаясь взять себя в руки.

– Расходимся! – прошептал Старр. Он был профессионалом.

Хел почувствовал, как Старр двинулся влево, подальше от его голоса, в то время как араб, опустившись на четвереньки, пополз направо, ощупывая перед собой землю, чтобы не провалиться в глубокую подземную шахту, Даймонд продолжал стоять, не шелохнувшись.

Хел взвел сдвоенные курки обоих крупнокалиберных пистолетов, подаренных ему голландским промышленником много лет назад. Посылаемая Старром невидимая струя энергии приближалась справа. Хел изо всех сил сжал рукоять одного пистолета, целясь прямо в центр ауры техасца, и спустил курок.

Грохот зарядов, вылетевших одновременно из обоих стволов, был оглушителен. Восемнадцать пуль трассирующим полукругом разорвали туман, и на секунду Хел увидел, как Старр, оторвавшись от земли, с искромсанными выстрелом лицом и грудью, летит назад, широко раскинув руки. В то же мгновение туман снова сомкнулся, и плотная сверкающая пелена “уайтаута” повисла в воздухе.

Отдача была столь сильной, что рука Хела разжалась, и пистолет выпал из нее. Боль от удара пронзила локоть.

Оглушенный грохотом выстрела, араб начал тихонько стонать и поскуливать. Всем своим существом, каждой своей клеточкой он жаждал убежать, спрятаться, скрыться подальше, но куда? Он застыл, стоя на четвереньках, и на ширинке его брюк цвета “хаки” медленно расплывалось темно-коричневое пятно. Пригнувшись к земле как можно ниже, он осторожно стал продвигаться вперед, стараясь хоть что-нибудь разглядеть сквозь мерцающую завесу. Впереди из дымки тумана появился валун; до него оставалось не больше фута, когда его призрачные очертания стали наконец осязаемо четкими и массивными. Араб прижался к камню, словно ища у него защиты, жалобно, негромко всхлипывая и подвывая.

Где-то близко, совсем рядом, прозвучал тихий голос Хела:

– Беги.

Араб задохнулся и метнулся вперед. Оступившись, он полетел в разверстую дыру глубокой шахты. Долгий и протяжный вопль несчастного глухо прозвучал в мертвой тишине, постепенно затихая, и замер окончательно, когда тело с приглушенным хрустом ударилось о дно пропасти.

Когда эхо от грохота падающих камней растаяло в воздухе, Хел прислонился к валуну и медленно глубоко вздохнул; рука его, в которой был зажат второй пистолет, бессильно повисла. Он сосредоточил все свое внимание на Даймонде, который стоял, пригнувшись, все так же неподвижно, окутанный завесой тумана.

После того как затих внезапный крик араба, тишина буквально оглушила Даймонда. Он порывисто дышал, стараясь делать это беззвучно, и отчаянно шарил глазами по ослепительной облачной занавеси, ощущая легкое покалывание и зуд во всем теле от предчувствия боли.

Прошли бесконечные десять секунд, и наконец Даймонд услышал приглушенный голос Хела:

– Ну что? Ты этого хотел, Даймонд? Вот видишь, твои геройские мечты, обычные грезы каждой посредственности, сбываются. Ковбой лицом к лицу с “йоджимбо”. Ну как, ты доволен?

Даймонд вертел головой во все стороны, отчаянно пытаясь определить, откуда доносится голос. Бесполезно! Он шел, казалось, со всех сторон.

– Позволь я помогу тебе, Даймонд. Ты находишься приблизительно в восьми метрах от меня. Но направление? В каком направлении?

– Ты можешь попытать счастья и выстрелить в меня, Даймонд. Возможно, тебе повезет.

Подняв свой тяжелый “Магнум”, Даймонд крепко сжал его обеими руками и выстрелил в туманное марево. Он стрелял влево, потом вправо, затем снова влево.

– Ты, проклятый сукин сын! – выкрикивал он, не переставая стрелять. – Проклятый, проклятый сукин сын!

Боек дважды щелкнул по пустоте.

– Сукин сын.

Даймонд тяжело опустил пистолет; все тело его еще продолжало дрожать от бессильного отчаяния и ненависти.

Хел дотронулся пальцем до своего уха. Оно было липким. Осколок, отлетевший от одного из валунов, оцарапал его. Он поднял второй крупнокалиберный пистолет и навел его на то место в тумане, откуда исходили быстрые, пульсирующие удары взволнованной ауры.

Затем остановился и опустил пистолет. К чему понапрасну тратить силы?

Неожиданно опустившийся на горы “уайтаут” нарушил все его планы, превратив акт очистительного возмездия в бойню загнанных в угол животных. Это не могло доставить удовлетворения, для этого не нужны были ни ловкость, ни мужество. Зная, что их будет трое и что они будут хорошо вооружены, Хел взял с собой только два пистолета, ограничив тем самым свои возможности двумя выстрелами. Он рассчитывал, таким образом, создать условия для борьбы, для схватки.

Но теперь? Этот полураздавленный, морально уничтоженный лавочник там, за завесой тумана? Он был слишком отвратителен даже для справедливого наказания.

Хел бесшумно двинулся прочь от валуна, оставив Даймонда, одинокого и помертвевшего от страха, дрожать в этом беспросветном белом мареве, ожидая, что вот-вот прогремит оглушительный выстрел, несущий ему смерть.

Затем Хел остановился. Он вспомнил, что Даймонд – слуга Компании, жалкий лакей, питающийся ее подачками. Хел подумал о нефтяных платформах, заражающих воды моря, о черных угольных шахтах, вгрызающихся в девственную землю, о нефтепроводах, проложенных через тундру, о заводах по переработке радиоактивных веществ. Ему вспомнилась старинная поговорка: “Кто должен брать на себя самое трудное? Тот, кто может”. Глубоко вздохнув, чувствуя, как тошнота подступает к горлу, Хел повернулся и поднял руку.