Треваньян - Санкция Айгер

Новый отдел назывался “Спецрозыск и Санкции”, сокращенно “СС”. Его сотрудников “циркачи” из других отделов называли по-дружески эсэсовцами. Отделению Спецрозыска вменялось в обязанность устанавливать и обнаруживать лиц, повинных в убийстве агента ЦИРа. Отделение Санкций карало преступников смертью.

Своеобразное эстетическое чувство мистера Дракона проявилось в том, что весь персонал отделения Санкций получил служебные псевдонимы по названиям ядов. Так, “Стрихнин” был курьером Санкции. Была еще красавица – евразийка, которая перед устранением объекта всегда вступала с ним в половую связь, вне зависимости от пола объекта. Ее псевдоним был “Белладонна”. Хэмлоку Дракон так и не дал псевдонима. Он посчитал, что за него эту задачу идеально решило провидение: какой псевдоним мог бы лучше подойти профессору – внештатному сотруднику Санкций, чем его собственная фамилия. “Хэмлок” – это ведь “цикута”, яд Сократа.

Такие вот факты, в сильно приукрашенном и романтизированном виде, изложил Дракон Джонатану.

– Так вы с нами, Хэмлок?

– А если я откажусь?

– Если бы я считал ваш отказ возможным, я вас не пригласил бы сюда. Если вы откажетесь, церковь, столь вам полюбившаяся, будет разрушена. Более того, под вопросом окажется само ваше пребывание на свободе.

– Как так?

– Нам известно о картинах, которые вами собраны. И гражданский долг обязывает нас сообщить об их местонахождении куда следует. Разумеется, лишь в том случае, если мы при этом не потеряем ценного и надежного сотрудника. – Из-под бровей, похожих на чесаную вату, блеснули карминовые глаза. – Итак, вы с нами?

* * *

Джонатан задремал было над книжкой, лежащей у него на коленях, но тут у него сильно закружилась голова. Он задержал дыхание и, моргая, уставился на страницу, но так и не мог вспомнить, что он там уже прочел. Шоколад остыл, на поверхности выступила бежевая пенка. Гроза кончилась, ветер стих, остался лишь мерный, усыпляющий стук дождя по окнам с витражами. Он поднялся, выключил лампу и уверенно, привычно прошел по темному нефу. День безделья не снял усталость окончательно, и Джонатан прилег на свою гигантскую кровать шестнадцатого века, глядя через перила хоров. Он то напрягал слух, то ослаблял – как бы включая и выключая стук дождя.

Напряжение, перенесенное в Монреале, все еще стояло комком в желудке. Первые прозрачные покровы сна стали тихо-тихо опускаться на него, но он сам резко сорвал их, встрепенувшись от страха. Он попытался вызвать в сознании любой образ, лишь бы не видеть мерзкие белые комочки слизи. И поймал себя на том, что старается вызвать перед внутренним взором арлекинские блестки в теплых карих глазах.

И тут он окончательно проснулся. Его тошнило. Он пассивно боролся с этим весь день, но больше бороться не было сил. Вывернувшись наизнанку, он затем больше часа пролежал совершенно голый на холодных плитах пола в ванной, снова собирая себя по кусочкам.

Потом он возвратился в кровать – к золотистым блесткам, так напоминавшим костюм Арлекина.

Пробуждение Джонатана не было ни бодрым, ни просветленным. Он словно продрался сквозь разбухшие пласты какой-то гадости. Остатки мерзкого сна мешались с непрошеной и нежеланной явью. Кто-то не то во сне, не то наяву пытался отнять у него банку компота, очень почему-то ему дорогую. Нет, не компота... Джема. Что-то защекотало в паху. Прищурив глаза, Джонатан увидел окружающее поотчетливей.

– О, нет! – прохрипел он. – Какого черта тебе здесь надо, Черри?

– С добрым утром, Джонатан! – весело отозвалась она. – Щекотно было?

Он со стоном перевернулся на живот. Черри, одетая в одни шорты, юркнула к нему под простыню и тронула губами его ухо.

– Ням-ням-ням, – сказала она и поступила в соответствии со своими словами.

– Уходи, – буркнул он в подушку. – Если не оставишь меня в покое, я... – Не в силах придумать надлежащей меры наказания, он еще раз застонал.

– То что ты сделаешь? – бодро спросила она. – Изнасилуешь меня? Знаешь, я последнее время много думала об изнасиловании. Оно плохо тем, что партнеры лишают себя возможности общения на межличностном уровне. Но у изнасилования перед мастурбацией есть одно преимущество – не чувствуешь себя такой одинокой. Ты меня понимаешь? В общем, если тебе так уж приспичило меня изнасиловать, я, по-моему, должна это претерпеть со смирением, надлежащим женщине.

Она перевернулась на спину и раскинула руки и ноги, как святой Андрей на кресте.

– Ох, ради Бога, Черри! Дать бы тебе ремнем по мягкому месту...

Она тут же приподнялась на локте и, приняв серьезный, озабоченный вид, произнесла:

– Мне и в голову не приходило, что ты садист, Джонатан. Но что поделать, долг влюбленной женщины – потакать всем интимным прихотям своего мужчины.

– Ты не влюбленная женщина. Ты сексуально озабоченная женщина. Ну ладно же! Твоя взяла! Я встаю. Почему бы тебе не спуститься на кухню и не сварить мне кофе?

– Кофе уже перед тобой, о мой пылкий возлюбленный! Я сварила его, прежде чем подняться к тебе.

На тумбочке стоял поднос с кофейником и двумя чашками. Он принял сидячее положение, а она поправила ему подушки. Потом она налила кофе и передала ему чашку, которую он чуть не выронил, когда она вновь забралась к нему в постель и села рядом. Они соприкасались плечами и бедрами, и она закинула ногу поверх его ноги. Джонатан почувствовал, что в секс-игре на первенство высшей лиги объявлен перерыв. И все же, она была голая по пояс, и ее белые груди резко выделялись на фоне медного загара прочих частей ее тела.

– Эй, Джонатан, – вполне серьезно сказала она, глядя на дно своей чашки, – можно тебя спросить? Правда, что раннее утро – самое подходящее время для моих визитов? Ведь мужчины часто просыпаются с эрекцией?

– Обычно это означает, что им пора пойти в уборную, – пробурчал он в чашку.

Она молча обдумала эту ценную информацию.

– Природа расточительна, – печально заметила она. Потом к ней вернулось хорошее настроение. – Ну да ничего! Рано или поздно я застигну тебя врасплох. И тогда – трах!

– Трах?

– По-моему, это не совсем точное звукоподражание.

– Будем надеяться.

Она на мгновение ушла в себя, потом повернулась к нему и спросила:

– Тут ведь дело не во мне, правда? То есть, если бы я не была девственна, ты бы меня взял, да?

Он сложил пальцы за головой в замок и потянулся вперед, к вытянутым носкам.

– Конечно. Тут же. Трах.

– Потому что, – настойчиво продолжала она, – на самом деле я довольно привлекательна, и богата до омерзения, и фигура у меня неплохая.

Она замолкла в ожидании комплиментов.

– Эй! Мы же говорим о моей фигуре!