Сергей Бакшеев - Вокалистка

Он решил осадить самоуверенную девчонку:

– Хиль у нас второй день выступает, ты прослушала и подготовилась.

– Вот еще! – возмутилась Сана.

– Тогда повтори этот вокализ. – Самородов приготовил диск группы «Pink Floyd».

Как он и предполагал, юная выскочка понятия не имела, о чем речь, слово «вокализ» для нее было в новинку.

Он снисходительно пояснил:

– В вокализе используют только гласные звуки, типа «а», «о», «у». На первый взгляд – просто, но на самом деле такая техника исполнения намного сложнее, чем при пении текста.

Зазвучала музыка. Сана прослушала песню и обрадовалась:

– Наоборот, проще. Не нужно заморачиваться с незнакомыми иностранными словами. Звуки в чистом виде мне нравятся больше, они не придуманные, а естественные. Вот, послушай.

И она повторила. Честное слово, повторила! Без запинок, с такой же чарующей силой! Как она умудрилась запомнить мелодию после единственного прослушивания?

– Кайф! – вырвалось у Антона любимое словечко, означавшее одобрение или хорошее настроение.

Впрочем, подобная реакция у него была и на африканскую маску – любопытная бесполезная диковинка. С голосом девчонке повезло, а вот с мордашкой беда, ее не выпустят на сцену даже в сельском клубе. В тот день он одарил Сану американской жвачкой и выпроводил, чтобы не мешала работать. Каждая записанная кассета – это деньги, которых уже завтра, в случае провала премьеры, он может лишиться.

– Голосистый Уголек, – задумчиво произнес Антон, придя к выводу, что она его единственный шанс на спасение.

Самородов выскочил из комнаты в поисках уборщицы. Сана слышала его приближение и успела расправить волосы, чтобы хоть как-то прикрыть безобразный шрам.

Просьба звукооператора ее озадачила. Она должна исполнить женскую и мужскую партию в новой оперетте да так, чтобы никто не догадался о подмене. Первая мысль – это невозможно! Одно дело спеть для приятеля короткую песенку, когда он понимает, что это имитация, и совсем другое – обмануть сотни зрителей и артистов в длинной постановке.

– Выручи, Уголек, помоги, – просил Антон, протягивая ей партитуру оперетты. – Ты «Pink Floyd» вытянула, а у Смирницких голоса заурядные. Вот текст, я отмечу красным и синим женскую и мужскую партию. Ты слышала генеральный прогон?

Конечно же она слышала, ей не спрятаться от звуков. Она без труда восстановит в памяти музыкальную постановку, игру оркестра вплоть до звучания каждого инструмента и голоса всех исполнителей. Но вдруг, подмену раскроют, и она подведет Антона? Он хороший парень и девушки у него, вроде бы, нет, она слышала его телефонные разговоры – все о пластах, кассетах, записях и модных шмотках. Сейчас между ними почти дружеские отношения, но все изменится в случае провала. Он возненавидит ее.

– Ты называешь меня Угольком из-за этого? – прямо спросила Сана, откинув прядь волос со шрама.

Антон не отшатнулся. Он запустил растопыренные пальцы в ее распущенные волосы и обхватил ее лицо обеими ладонями.

– Глупенькая, у тебя волосы антрацитового цвета, а глаза, как сияющие угольки.

Сана вырвалась из мужских рук и отвернулась, чтобы он не видел выступивших слезинок. Ну как такому откажешь.

Вечером в театре было особенно многолюдно. На премьеру оперетты «Москва-Париж» пожаловали лучшие люди города. Важные чиновники раскланивались с руководителями ведущих предприятий, их заносчивые жены придирчиво оценивали платья и украшения друг друга. Военные и милицейские чины громко шутили за столиками буфета. После третьего звонка сливки общества заняли первые ряды партера. Лучшие места в амфитеатре были выделены ударникам социалистического труда. А французскую журналистку, худосочную даму почтенных лет, усадили в центральной ложе вместе первым секретарем крайкома товарищем Лобановым.

Расселись все, только директор театра Лисовский не находил себе места. Перед спектаклем он то и дело покидал гостей и спешил за кулисы в надежде, что у Смирницких прорежутся голоса. Но чуда не случилось. Когда зазвучала музыка, Лисовский, оказавшийся на сцене, вцепился в складки раздвинувшегося занавеса и застыл в темном углу. Его глаза, устремленные вверх, с надеждой всматривались в окошко звукооператорской кабины.

Там бледный Самородов отсчитывал последние минуты своей работы на хлебном месте. Прощай, бесценная аппаратура, прощай, дополнительный заработок. Видя такое скопление народа, в том числе музыкантов и критиков с идеальным слухом, он уже не верил, что можно обмануть всех. Одно дело понимать, что девчонка хорошо пародирует исполнителей, и совсем другое – вообще не догадываться о подмене.

Глаза Антона косили вправо на технический балкончик, примыкавший к верхнему углу сцены. Там между двумя треногами была натянута черную вуаль, за которой пряталась Сана. Она хотела видеть действие, чтобы контролировать жесты солистов, отказалась от микрофона, и он лишился возможности вытянуть ее голос с помощью аппаратуры.

Ой, что сейчас будет! Подменить солистов уборщицей – безумная идея. Сана даже не репетировала.

Музыкальное вступление закончилось, начинается действие. На сцену почти вылетает исполнитель второстепенной роли и звонко поет короткую вводную партию. Его неподдельный голос, как глоток воздуха перед смертью, а сейчас…

И вот на сцене появляется Жанна Смирницкая. Певица скованна, потому что понимает, что к чему. Мелодия приближается к стартовой ноте ее партии, но понурая солистка смотрит в пол, вместо того, чтобы расправить плечи и набрать воздух в легкие.

Она сдается – это провал! У Самородова сердце ухает в пятки, а Лисовский осел бы на пол, если бы не держался за занавес.

Звучит заглавная нота, солистка неподвижна – и вдруг сверху на зрителей опускается чарующий женский голос. Смирницкая мгновенно открывает рот, она оживает, ходит по сцене, начинает играть. Лисовский вытирает занавесом холодный пот со лба.

Антон понимает, Сана поет в сферический потолок, мелодия отражается от купола, осыпается сверху и каждая нота как будто превращается в мыльный пузырь и парит над залом – зрителям невдомек, откуда звучит голос. Прекрасная акустика театрального зала играет им на руку. Пока все хорошо, с женским голосом Сана справляется, но как пойдет с мужским?

На сцену выходит главная звезда театра – Артур Смирницкий. Артист бодр и уверен в себе, наверняка, принял коньяка для храбрости. Его уверенность базируется на том, что он поет под собственную фонограмму, но только двое в театре знают, что это не так. Начальная партия у Смирницкого тихая лирическая, ее надо петь чисто и проникновенно.

О, чудо! Сана точно копирует мужской голос.