Джеймс Сигел - Кружным путем

Он и ребенок.

Потому что в доме плакал ребенок.

Наконец он это услышал.

И наконец осознал – обернулся к Джоэль и убедился, что девочка крепко спит. Это означало, что тот ребенок, который плакал, был не их ребенком.

– Кто это? – Спрашивать было глупо, но в этот день Пол вообще не отличался сообразительностью.

Галина не ответила.

– Чей это ребенок? – повторил свой вопрос Пол, хотя до него уже стало доходить, чей это ребенок. – Пабло, сходите посмотрите, кто там.

Пабло не двинулся.

– Галина?

Выражение ее лица не изменилось. Или изменилось? Дерзость в глазах не исчезла, но в них появилось нечто новое: пугающая сосредоточенность и сила духа.

– Галина, это наша дочь? Это Джоэль?

Пол не сразу осознал, что Пабло все еще не двигался, а Галина не отвечала.

Он встал с ребенком на руках – с чьим ребенком? Голова кружилась.

– Хорошо, я сам посмотрю, – объявил он о своих намерениях так, словно искал поддержки.

Хотел отдать Джоэль Галине, но одернул себя. Галина больше не работала у них няней. А эта девочка была, возможно, не Джоэль. Пол ощущал себя так, словно и физически, и эмоционально балансировал на краю глубокого, опасного ущелья, рискуя свалиться в пропасть. Ему чудилось, что комната кренится.

Все пришло в движение.

– Я пойду! – Джоанна встала и, не раздумывая, направилась в сторону детского плача.

Пабло вскочил со стула.

Пол хотел отдать ему ребенка, чтобы присоединиться к жене. Но поднять девочку отчего-то было так трудно.

– Сядьте, Пол, – мягко предложил Пабло.

Сказал, что посмотрит сам, а Пол пусть отдыхает и смотрит за ребенком. Пабло – он и был Пабло.

Пол с благодарностью вернулся в кресло, а Пабло шагнул за Джоанной в коридор. Ребенок заплакал громче, пронзительнее. И Пол окончательно и бесповоротно признал, что то, чего опасалась Джоанна, было сущей правдой.

Он узнал этот плач.

Помнил его с того первого дня, когда их дочь непрестанно ревела в гостинице и просила есть. Пока не появилась Галина и все не устроила.

Галина по-прежнему скованно сидела в кресле, только теперь она казалась ему физически ближе, чем раньше. Как это могло быть?

Несколько минут ничего не происходило.

Ребенок продолжал плакать откуда-то из глубины дома; Галина все так же смотрела на него со странным, тревожащим спокойствием.

Затем в гостиную возвратился Пабло; сильной рукой он поддерживал Джоанну, которая опиралась на него, словно готовая упасть в обморок. Но где же ребенок?

Казалось, что Джоанна не в себе, а Пабло стремится помочь. Связь между двумя этими явлениями определенно была случайной, хотя Пол совсем не был в этом уверен.

Что-то было не так.

Присмотреться внимательнее.

Голова жены на плече Пабло. Полу потребовалось несколько секунд, чтобы понять окончательно, почему ее голова так лежала у него на плече, – потому что Пабло крепко держал в кулаке пышные черные волосы Джоанны.

И втаскивал ее за волосы в гостиную.

Рот Джоанны был открыт в полузадушенном крике.

Пабло швырнул ее на диван – бросил, как чемодан, который он грузил в машину в аэропорту «Эльдорадо».

– Сиди! – прорычал он. Так отдают команду собаке. Глупой, упрямой собаке, которую следует проучить.

Пол прирос к стулу и безмолвным зрителем наблюдал разворачивающуюся перед ним драму, которая необъяснимым образом превратилась в реальность. Он ждал антракта, чтобы размять ноги, проветриться и похлопать исполнителям – поблагодарить их за поразительно правдоподобное представление. Но пьеса продолжалась.

Галина поднялась на ноги.

Она методично закрывала в комнате ставни и в то же время изливала на Пабло непрерывный поток испанской речи. Словно их с Джоанной тут и не было. Кажется, выговаривала ему. Знание испанского, так долго хранившееся под спудом памяти, постепенно возвращалось к Полу, и теперь он понимал примерно каждое пятое слово. «Ты. Кричал. Не здесь». На какой-то глупый миг он решил, что она упрекает Пабло за то, что он так грубо обошелся с Джоанной.

За то, что не принес их ребенка.

И нагрубил им.

Это было все равно что твердить себе: «Это сон», когда вокруг – пугающая явь.

Пол протянул Джоанне ребенка – ту девочку, которую считал своей дочерью, но которая оказалась совсем другой, – и встал: сказать Пабло, что его поведение недопустимо. Пусть принесет Джоэль и отвезет их обратно в гостиницу.

– Пол, я же просил вас посидеть, – сказал Пабло.

Он обращался к распростертому телу Пола. Потому что тот внезапно обнаружил, что не стоит, а лежит на деревянном полу, пахнущем шерстью и кремом для обуви. «Как это произошло?» Он услышал, как Джоанна судорожно вздохнула.

– Дорогая, со мной все в порядке… – Странно, он не слышал собственных слов. Язык сделался неповоротливым. Да и все тело казалось невероятно тяжелым. Во рту ощущался странный металлический привкус.

Он попытался подняться с пола. Не вышло. Половицы закачались, будто центр тяжести куда-то переместился. Пол услышал тяжелое шарканье ног и почувствовал движение воздуха.

Они были похожи на матросов.

Пять человек в пестрых зеленых формах, которые вплыли в комнату, словно сокрушившая берега солоноватая река. Молодые лица, выражение немой решительности. Каждый нес винтовку.

– Пожалуйста, – выдавил из себя Пол.

В гостиной сделалось пугающе темно. Галина закрыла ставни на всех окнах, кроме одного. Похоже, наступает момент, когда все должны закричать: «Сюрприз!»

«Нам преподнесли сюрприз», – подумал Пол.

И в следующую секунду потерял сознание.

Темнота.

Но не полная. Сквозь черноту мелькали бесконечные видения и сны. Словно очень долго сидишь в кинотеатре.

Ему было одиннадцать лет, и он внезапно испугался темноты. До этого не боялся, а вот сейчас перетрусил. Может быть, оттого, что так темно было на верхней площадке лестницы, где его мать до недавнего времени снимала квартиру. И не просто темно – плотная темнота душила, как наброшенное на голову шерстяное одеяло. «Мама отдыхает, – сказал отец. – Она спит. Не беспокой ее».

Он пробрался вверх по лестнице, где неприятно пахло лекарствами. Прислушался из-за двери и различил звуки телеигры – звонок, голос, фальшивый смех зрителей.

На самом деле его мать не спала. Было бы здорово открыть дверь и оказаться в ее объятиях. Но в комнате чернота была еще мрачнее, чем в коридоре. Только мягко мерцал экран портативного телевизора со скошенными заячьими ушами антенн.

Он не сразу понял, что на кровати лежало чудовище.

На последний Хэллоуин он наряжался скелетом – во все черное, только на руках и ногах были нарисованы белые кости.

Это был такой же скелет. Во сне он поднял костлявую руку и поманил его к себе.