Александр Тамоников - Человек с двойным лицом

– А разве не по вашему плану будем работать?

– Ты тоже мог что-нибудь придумать. Тебе здесь виднее.

– Ну, если надо, – есть план. Правда, он мало чем отличается от первого, по его отцу.

– Гут. Начинаем немедленно.

Рылов возразил:

– Подождать бы немного, пока деревня уснет.

– Тогда твой визит к Маханову будет выглядеть подозрительно. Он – не его отец, который не видел в тебе врага, Маханов по роду своей деятельности привык к жесткому порядку и наверняка готов к возможной провокации. Согласись, Мирон, твое появление глубокой ночью может его встревожить. И тогда он поднимет шум. Все планы полетят к чертовой матери.

– Тоже верно, – проговорил Рылов, – хорошо, – решился он, – начинаем немедленно.

Они сели в лодку. Рылов веслом оттолкнулся от берега, развернулся и поплыл обратно к деревне. Ночь стояла теплая, тихая, звездная. Скрип уключин и всплески весел разносились далеко. Рылов старался меньше шуметь. Удалось незаметно подойти к берегу, откуда за городьбой начинался огород Махановых.

– Пошли, – приказал Ковалев.

Троица быстро метнулась к плетню, притаилась в зарослях. Вокруг тихо, только где-то вдали слышалась гармонь – кто-то играл грустную мелодию.

Они подкрались к дому.

Во дворе Коротко кивнул Рылову:

– Зайди с крыльца.

– Угу.

– Только, чтобы соседи не заметили.

– Постараюсь.

– Не постараюсь, а незаметно.

– Слушаюсь.

Ковалев повернулся к Коротко:

– Дирк, – в палисадник, контролируй окна.

– Да, Генрих.

– А я зайду в сени.

– Да поможет нам бог!

– Рылов! Пошел!

Агент по снабжению зашел к воротам двора, перелез через жерди, под сенью свисающей через забор сирени добрался до крыльца. Поднялся, осмотрелся.

Коротко-Дирк бесшумно проскользнул в палисадник и занял место на углу. Его скрывала от посторонних глаз та же сирень. Убедившись, что подельники на месте, Ковалев потянул на себя дверь, выходящую во двор, и пробрался в сени. Там прижался к стене кладовки. На лавке – кувшины, ведра, разная посуда.

Рылов постучал в окошко.

Маханов лег спать за полночь – собирал вещи. Утром он собирался еще раз сходить на кладбище, потом к соседу Фомичу, попросить, чтобы тот довез его до Олевска. Пробовал договориться сегодня, но дед напился так, что мужикам пришлось его нести домой на руках. Не предупредил Маханов об отъезде и дядю Степана. Но это он и завтра сможет сделать.

Сейчас он думал о том, останется ли не замеченным для кураторов его отсутствие в бюро и самовольный выезд из Москвы. Вряд ли. Капитан ГБ Ройман точно узнает, а вот доложит наверх или подождет – неясно. Скорее всего подождет, торопиться не будет. Он же первый и получит за поступок Маханова. Нетрудно представить, какой шум поднимет Ройман, когда Николай вернется. Но это будет шум внутри объекта. Ничего страшного.

Свет в деревне отключили еще в полночь. Маханов погасил керосиновую лампу, лег на жесткий матрац, положил голову на подушку, укрылся солдатским одеялом – подарком двоюродного брата Михаила, который сейчас командовал артиллерийской батареей на Дальнем Востоке. В какое-то мгновение ему показалось что за окном что-то мелькнуло. Он поднялся, прислушался, ничего не услышал. «Нервы. Спокойно, здесь мне ничто не угрожает. Спать!»

Но не успел он забыться, как в окошко тихо постучали.

«Это еще что за дела? – недовольно подумал Маханов. – Кого там еще принесло? Семен? Не должен. Тогда кто?»

Он поднялся, надел брюки, сунул босые ноги в туфли, накинул рубашку и подошел к окну: на крыльце маячил силуэт.

– Кто там?

– Это я, Николай Иванович, Мирон Рылов, – негромко ответил сосед.

– Мирон Авдеевич?

– Он самый. Разговор есть, Николай Иванович.

– Не могли днем поговорить?

– Не решился. Хочу передать вам, что напоследок успел сказать ваш отец. Откройте, не хочу, чтобы меня увидели.

Слова Рылова заставили Маханова насторожиться. Он открыл дверь:

– Проходите.

– Темно-то как!

– В избе лампа.

– Я сейчас, фонарик зажгу.

Рылов полез в карман. Маханов двинулся назад, и тут сильный удар по голове свалил его с ног.

Последнее, что услышал Николай перед тем, как потерять сознание, было:

– Ух ты! Не слишком сильно?

После этого – черная пропасть.

Беспомощного Маханова уложили на кровать.

Ковалев сказал:

– Смотри за ним, я заберу вещи.

– Только керосиновую лампу не зажигайте.

– Без тебя знаю.

В комнате Ковалев пробыл недолго. Вышел с чемоданом, пиджаком и шляпой.

– А господин Маханов готовился к отъезду. Наверное, утром собирался выехать. Мне и собирать ничего не пришлось, он все сам уложил. Приятно иметь дело с аккуратными людьми.

– Вы не убили его?

– Ну что ты, Рылов? Я умею действовать жестко, но безопасно. Как потащим его к тебе?

– Огородом. Надо так пронести, чтобы не осталось никаких следов.

– Надо, значит, понесешь.

– Я?

– Ну не я же?

Рылов вздохнул.

Ковалев прикурил:

– Жди тут, да смотри в оба. По идее он будет в отключке еще минут десять. Но если очухается раньше, свяжи его от греха подальше, а то как бы он тебя не удавил.

– Угу, так надежней.

Рылов снял со стены моток веревки, связал Маханова. Подумав немного, засунул в рот кляп. Николай никак не среагировал на это.

Ковалев вышел во двор, обошел заднюю часть дома, негромко позвал:

– Дирк!

– Я, – раздалось в ответ.

– Как тут?

– Спокойно.

– Иди сюда!

Говорили они тихо – диверсанты знали свое дело.

Бессознательного Маханова перенесли в дом Рылова, там опустили в подвал, в потайное помещение, которое маскировали стеллажи с разной утварью. Туда же бросили чемодан и пиджак. Николая уложили на заранее приготовленную кровать, руки и ноги привязали к каркасу, кляп вытащили – он плохо дышал носом, мог задохнуться.

Ковалев вышел во двор, мигнул фонариком. Из кустов, словно призрак, появился майор Агеев. Его провели к пленнику.

– Приведи его в чувство, – кивнул он Коротко.

Тот плеснул из кувшина воды в лицо Николая. Маханов пришел в себя, увидел майора, дернулся было, но понял, что привязан.

– Майор, что все это значит?

– Ну, если быть точным, товарищ Маханов, то не майор, а гауптман.

– Вы немец?

– Да.

– И вы здесь?

– В этом вы видите что-то странное? Кому, как не вам знать, что в ближайшее время тут буду войска непобедимой Германии.

– Спорное утверждение.

– Нет, Николай Иванович. Это как раз сомнению не подлежит. Красной армии в ее нынешнем состоянии не под силу противостоять вермахту. Пройдет немного времени, я даже скажу точнее, не позднее ноября, в День вашей революции у мавзолея, как всегда, пройдет военный парад, только на этот раз – парад немецкой армии.

Маханов поморщился: